Мисс Харкер поманила меня к своему столу.
– Подходи через пять минут к «Потерянному имуществу». Там будет еще один ученик, которому тоже нужны, э-э… дополнительные занятия. Одежду придется постирать, но половина вещей как новые. – Она подмигнула, отчего стало еще хуже. – Никто не узнает.
«Потерянное имущество» располагалось в блоке физвоспитания – голый желтый кирпич, армированные проволокой стекла, запах носков и пота, напоминавший ароматы зоомагазина. Я брела по грязным коридорам, вымощенным квадратиками, зная по прошлому опыту и заранее раздражаясь – что никто не попросит водителя школьного автобуса меня подождать. Вдоль стен выстроились взломанные шкафчики. Я насчитала семь граффити, изображающих член с яйцами, из них два свежих, появившихся на этой неделе.
«Еще два года», – подумала я, одергивая юбку. Я выжила здесь целых пять лет, прослыв одновременно шлюхой, девственницей и снобом. Я могу еще два и даже больше, если это требуется для поступления в университет. В предыдущем семестре я сдавала несколько стипендиальных экзаменов для независимых школ и обнаружила, что считаться хорошим учеником в средней школе Вэйвни – немногое значит, когда вы соревнуетесь с девочками из грамматической гимназии, которые начали учиться в три года. Я потерпела неудачу. Мисс Харкер пыталась утешить меня, сказав, что частная школа – это не все, что требуется в жизни, но ей-то легко говорить, с ее округлыми гласными и идеальным произношением.
Ее еще не было в «Потерянном имуществе», однако там, прислонившись к стене, стоял Джесс Брейм, похожий на участника какой-то рок-группы: иссиня-черные набриолиненные волосы уложены в прическу «помпадур», кожаная куртка небрежно перекинута через руку. На этот раз я покраснела всем телом. Джесс был так не похож на прилежных мальчиков из шахматного клуба, обычно привлекавших мое внимание, что влюбленность начала развиваться мгновенно, стоило лишь мне ослабить внутреннюю защиту. Я знала Джесса всю жизнь – вы не можете жить в Настеде и не знать тут каждую собаку, и наши родители учились вместе в школе Вэйвни, еще когда ее только преобразовали в современную среднюю, – но я почти не разговаривала с ним с тех пор, когда мы были детьми, или, вернее, с тех пор, когда мы перестали быть детьми. Иногда мы кивали друг другу в знак узнавания в очереди на бесплатное школьное питание в столовой, однако он был не из моего класса – школа в течение года проводила политику рассеяния детей из Настеда, будто стремилась разбавить яд – и не ездил в школьном автобусе.