Что же она натворила-то? Я вернулась обратно в поисках описания момента ее приема, но эти страницы отсутствовали, а в последующих заметках предполагалось уже знание о преступлении.
Даже из наших ранних наблюдений ясно, что она не подходит для «карьеры», которой так одержима. Для этой молодой женщины занимать какую-либо ответственную должность было бы серьезной ошибкой, и только подвергло бы окружающих опасности. Любой вид профессионального стресса вызовет очередную вспышку. Она очень безумна, как мы видим по ее разрушительной погоне за своими амбициями. Она не выказывает раскаяния.
Следующая страница отсутствовала. Мне хотелось закричать от разочарования. Другие пациентки тоже выглядели сумасшедшими, но эта казалась воплощением зла, доктор предупреждал самым резким образом: не поддается лечению, не испытывает эмпатии. Я задумалась, какое преступление может караться не тюрьмой, а больницей, и как мне это узнать. Конечно, было бы легче найти в госархивах свидетельство о смерти, однако я понятия не имела, с чего начинать. Мисс Харкер наверняка знала об этом, но я не могла спросить ее, не сказав, где была и что делала. Мой поступок являлся противозаконным: присвоение официальных документов. Что, если это попадет в мое личное дело? Любой ли университет примет меня после такого?
Я провела пальцем по дате: 1958 год. Возможно, та молодая женщина все еще жива. Назарет был полон старух, когда его закрыли: целую их палату вывезли в приют во Фрамлингеме. Все они к тому времени казались достаточно безобидны, хотя то же самое думали и о Дариусе Канниффи.
– Мариа-а-нна-а-а! – Голос Колетты донесся на фоне финальной заставки сериала «Соседи».
– Начинается… – пробормотала я, собирая свой маленький архив. Микроскоп Колетты стоял на фотографии девушки с длинными темными косами. Линза нависла над ее глазом, выделяя то, что оставалось невидимым при оригинальном размере: зигзагообразное пятно на правой радужке.
Я отпрыгнула назад на кровать, словно меня током ударило.
Х. Моррис.
Хелен.
Эта информация не ощущалась слишком неожиданной – я как будто уже знала, чувствовала нечто подобное. Я дважды перепроверила, естественно, без особого смысла: стоило только узнать, что пятно там, и я уже кроме него ничего больше не видела. Даже с длинными темными косами вместо платинового шара волос – это было лицо, которое я привыкла видеть в новостях, на передовицах газет, на мишени для дротиков – с пронзенным меченым глазом.
Хелен Моррис, девушка, настолько непохожая на нормального человека, что психиатр рекомендовал ей никогда не покидать больницу и никогда не работать, была здесь пациенткой, и явно душевнобольной преступницей. Каким-то образом она выбралась, стала Хелен Гринлоу, а затем – используя свои эгоистичные побуждения, описанные докторами, – спустя десятилетия вернулась, закрыла больницу и разрушила общину. Они должны были запереть ее и выбросить ключ. Назарет упустил свой шанс сдержать монстра.