— Другой, — туманно ответила Марго, вновь погружаясь в горячечное беспамятство. — Он наизусть читает «Иеронимо»… считает, будто Авьен похож на заводную игрушку и совсем… не умеет воскрешать мертвецов!
А еще он мог испепелить ее одним прикосновением. Или поцелуем. Да, во всем виноват проклятый поцелуй! Он выжег Марго гортань и сердце, оставив в груди щемящее чувство страха, смятения и чего-то еще, волнующего и темного.
— Боже мой! — слышался расстроенный голос Фриды. — Воскрешать мертвецов? Чего не хватало! Вы больны, фрау, извольте еще брома?
— Не нужно… брома, — Марго открыла глаза.
По комнате гуляли сквозняки. Лампы тревожно помаргивали. Клонились вниз потемневшие розы, распространяя едва уловимый аромат увядания и смерти.
Марго натянула одеяло до подбородка.
— Меня спрашивал кто-нибудь? — осведомилась она.
— Графиня фон Остхофф, — ответила служанка. — Но я передала, что вы больны, и она пожелала вам выздоровления. А еще заходил — дважды, — герр инспектор. Он велел передать вам это.
Дрожа, Марго развернула письмо и пробежалась по диагонали:
«Дорогая Маргарита! Упрекаю себя бессчетное количество раз, что позволил свершиться столь гнусному преступлению, и за это уже понес наказание. Но нет наказания большего, чем Ваша болезнь! За то позвольте мне оплатить счет по медицинским услугам, и в качестве прощения примите эти нежнейшие хризантемы — пусть их благоухание наполняет Ваш дом и способствует скорейшему выздоровлению. Ваш друг, Отто».
— Так где же хризантемы, Фрида? — сипло спросила Марго, уронив письмо и приподнимаясь на подушках.
— Вы приказали вынести, фрау, — испуганно откликнулась служанка, подавая воду. — Я оставила их в гостиной.
— А эти розы? Они ведь совсем увяли!
— А их велели оставить. Прикажете вынести и их?
— Нет, нет, пускай, — Марго приняла стакан и пила долго, жадно, напитывая влагой опаленное — огнем или болезнью, — нутро. — Долго ли я болела?
— Два дня, — Фрида забрала стакан и помогла баронессе удобнее устроиться на подушках.
— Принеси мне последние газеты. Наверное, там вовсю пишут о покушении.
— Вы правы, но, благодаря Спасителю и воле Божьей, его императорское величество в порядке, — выдохнула Фрида и перекрестилась на серебряное распятие. Портьеры колыхались от сквозняка, точно подол сутаны, и Марго отвела глаза.
— А что же эрцгерцог? — спросила рассеянно.
— Как водится, фрау, прославлен авьенцами, оплакан дамами, обвенчан и счастлив.
— Так уж и счастлив! — фыркнула Марго и снова вдохнула сладкий аромат увядания, почему-то смешавшийся с отступающим, призрачным запахом гари.