«Мания преследования передается через поцелуй?» — трескуче смеялся барон, тоже подсматривая из тени.
Порой Марго хотелось если не вынести портрет на свалку, то хотя бы завесить тряпицей. Но не сейчас. Не когда перед ней лежали финансовые отчеты, подписанные его рукой с оттиснутой печатью дома фон Штейгеров. Не когда перед глазами расплывались чернильные строчки: «… в здравом уме и твердой памяти обязуюсь передать движимое имущество в поддержку церкви в целях возмещения причиненного ущерба на счет…»
Далее следовала комбинация цифр, которые Марго, конечно же, обязательно проверит в банке. Только уже сейчас она была уверена, что этот банк находится не в Авьене, а, возможно, даже в другой стране. Да и открыт на совершенно постороннее и ни о чем не говорящее имя.
Перевод на двадцать тысяч гульденов.
На шестьдесят.
На сотню!
Кружилась голова. Цифры прыгали, точно насмехались над Марго, и выстраивающиеся хвосты нулей ускользали из пальцев и оставляли пустоту — лишь пустоту! — которую она напрасно пыталась заполнить.
Незначительная сумма в завещании — как насмешка. Умирая, барон оставил жене только подачку и старый, а потому никому не нужный, особняк.
Марго в бессилии уронила голову на руки. Сквозняк переворошил бумаги и остудил пылающие виски.
Надо собраться. Подойти к фактам с холодным рассудком. Просто принять к сведению, что…
«Ты почти банкрот, дорогая», — вкрадчиво заметил фон Штейгер.
— Ступай к дьяволу! — закричала Марго, швыряя в портрет первое, попавшееся под руку.
Треугольная пластинка блеснула медной гранью и, звякнув о паркет, погасла.
Долгий вдох.
Долгий выдох.
Пригладив взмокшие волосы, Марго выпрямилась.
Этап отрицания — и это отлично демонстрировали ее клиенты, — может длиться нескончаемо долго. Нужно иметь определенное мужество принять неприглядные факты, и, приняв, поразмыслить, что делать дальше.
Барон оставил жену почти без средств, зато с недвижимостью.
Старым, скрипучим, открытым сквознякам, сырости и мышам, но все-таки особняком. И не было ни одной бумаги, подтверждающей иное.
Облизав пересохшие губы, Марго снова — на сей раз куда внимательнее, но все же стараясь не глядеть на раздражающие ее цифры, — просмотрела документы в поисках закладных на дом.
Ничего.
Чисто.
И это слегка удивило Марго: скорее, в духе барона было бы оставить ее вовсе без имущества и без средств к существованию. Если фон Штейгер был должником ложи «Рубедо», почему бы ему не заложить и особняк?
— Так почему, господин барон? — обратилась она к портрету.
Старик хитро отмалчивался.
Она опять вздохнула и убрала бумаги обратно в папку.