В двери коротко стукнули.
На миг Генриху почудилось, что через порог переступит Томаш — всегда выглаженный, аккуратно причесанный, держащий в белых перчатках поднос с чашкой кофе и спрашивающий: «Ваше высочество, желаете скорректировать список дел на завтра?»
Задержав дыхание, Генрих поднял болезненный взгляд.
Но это был не Томаш — мертвые не возвращаются из могил, даже для того, чтобы перебинтовать руки своего любимого мальчика. И Генрих знал, кто войдет вместо него. Знал — но все равно надеялся.
Вошедший сверкнул лысиной и заявил с порога:
— Плохие новости, ваше высочество.
— Говорите, — бесцветно отозвался Генрих и сильнее сжал стилет.
— Его преосвященство бежал из-под стражи.
Генрих прикрыл глаза. В висок вошла раскаленная игла, и между веками заискрило.
— Как это получилось? — осведомился он.
И словно увидел: вот Дьюла, с руками, заведенными за спину, садится в полицейскую карету. Конвой из четырех констеблей — двое впереди, двое по бокам, — сопровождает арестованного в участок. Экипаж трогается. Один из констеблей смотрит в окно, другой зевает, третий прикрыл глаза, а четвертый вскидывает револьвер и несколькими выстрелами наповал укладывает двоих.
— Единственный оставшийся в живых констебль сообщил, что Отто Вебер скрылся с его преосвященством в неизвестном направлении.
Вебер наводит револьвер на третьего и стреляет. Пуля уходит в мясо, не задевая жизненно важных органов, но Вебер не знает этого. Вебер избавляется от трупов. И только потом освобождает Дьюлу.
Генрих с рычанием бросил стилет в стену.
Лезвие пронеслось над головой герра Шульца — он даже не вздрогнул, — и сбило вазу. Ухнув о паркет, она разлетелась на цветы и фарфоровые осколки. И рукоять стилета, хрупнув, распалась надвое.
— Последуют ли какие распоряжения? — бесстрастный голос герра Шульца вернул Генриха к реальности. Перед глазами еще дрожала пелена гнева, но гнев — не решение проблемы.
— Разумеется, — ответил он. — Немедля прочесать город и его окрестности. Проверить кафедральный собор. Фамильный склеп моей семьи. Любые места, где может скрываться Дьюла!
— Полагаю, Отто Вебера тоже взять по арест? — аккуратно заметил герр Шульц.
— Незамедлительно! И в случае необходимости стреляйте на поражение! Заодно усилить карантины! Прочесать госпитали! О финансовом обеспечении доложить мне публично! Зачинщиков бунта допросить!
— Сделаем, ваше высочество, — герр Шульц поклонился, опять показав блестящую лысину, и отвечал-то он не по-военному, а как-то вкрадчиво-мягко. И шаги у него были неслышными как у кота. И Генрих думал: если этот человек не выйдет на след Дьюлы, никто не сможет.