Он вышел за дверь, а я устало прикрыла глаза. Пожалуй, мне и правда сильно досталось.
Отдохнуть не дали. Минутой спустя в палате появился незнакомый мужчина в белом халате, а следом — Джонатан. При виде его мрачного, осунувшегося лица сердце сжалось и пропустило удар.
— Рина Эйверли, вы уже пришли в себя? Я был уверен, что вы проспите до утра.
Я облизнула сухие губы, смотря на молчавшего Джонатана.
— Нет, мне уже лучше.
— А вот об этом позвольте судить мне, — мягко возразил лекарь. — Давайте осмотрим вас.
Я не протестовала. Дала послушать дыхание, измерить частоту пульса и послушно положила руку на магический шар, когда об этом попросили.
— Неплохо, — прокомментировал лекарь, всматриваясь в грани шара. — Сильное истощение, но, учитывая, какой поток магии вы через себя пропустили, вам повезло. Травяные отвары, постельный режим, крепкий сон — и через неделю вы будете твердо стоять на ногах. Но не прибегайте к дару хотя бы дней десять. Вам нужно прийти в себя.
— Хорошо, — рассеянно согласилась я. — Мне можно уйти домой или…
— Побудьте до утра в больнице, а затем, если не возникнет проблем, мы вас отпустим.
Лекарь коротко попрощался. Мы с Джонатаном остались одни.
Я сплела пальцы в замок, искоса рассматривая Джонатана. Он так и остался стоять возле окна, не делая попыток подойти ближе. Теперь я могла разглядеть и искусанные в кровь губы, и залегшие тени под его глазами. Мне до боли хотелось обнять его, но, чувствуя исходивший от него холод, я не была уверена, что это уместно.
— Ладно, — я вздохнула и решила спросить «в лоб», — кто-то умер?
— Только Патрик, — равнодушно сказал он. — Не волнуйся, его смерть тебя не заденет. Это была самооборона.
Я припомнила безжизненное тело, объятое пламенем, затем смущенное лицо мальчика-очкарика и глухо пробормотала:
— Она уже задела…
Словно не слыша меня, Джонатан продолжил:
— Гвен выдвинуто обвинение в краже артефактов и проведении запрещенного ритуала. Она призналась, что пыталась подставить тебя.
Я до боли закусила губу. Гвен…
— Понятно. Оливия что-то хотела мне рассказать, перед тем как…
— Ее допросят. Возможно, она о чем-то догадывалась.
Я обхватила себя руками. Разговор — слишком сухой, слишком официальный — нравился мне все меньше. Джонатан по-прежнему избегал моего взгляда.
— Чувствую себя дурой, — тихо призналась я. — Теперь кажется, что все очевидно. Ты знал?
— Был почти уверен.
В памяти всплыла сцена в полицейском участке, когда Джонатан бросил Гвен что-то резкое. Он подозревал ее уже тогда? Злился, что из-за нее у меня проблемы?
Я убрала упавшую на лоб прядку волос и искоса посмотрела на Джонатана. Не похоже, чтобы он вообще волновался о моей судьбе. Но я же помню, как он сжимал меня в объятиях в пещере! Как будто я его самый родной человек… Ничего не понимаю!