От этого обещания меня прошиб холодный пот. В нем не было эротического подтекста. Это был рык настоящего зверя, и шутить он не умел.
Я сглотнула, чувствуя, как горло сжимают слезы.
– Извините. Я забылась.
– И крепко! Я сейчас ничего с тобой не сделаю только потому, что маму хватит сердечный удар от твоих криков. Но она не вечно будет тут гостить, уясни это, поняла?
У меня сбилось дыхание. Но я, как камикадзе, посмотрела в темные глаза этого изверга. Он любил дочь. Вряд ли человечность была ему чужда.
– Я, правда… мне жаль. Но я не могла видеть ее слезы…
– Валерия, – отпустив мою руку, строго сказал Дмитрий, – не пытайся зайти с черного входа.
– В смысле?
– Не надо показать себя заботливее, чем ты есть. Твоя цель – отработать оставшееся время без косяков и претензий…
– Но я все равно не могу видеть, когда ребенку плохо! Дима! – в тот момент, как ни странно, мне действительно было не до себя. Я переживала за Машу. – Разреши ей увидеться с Кристиной. Ну в твоем присутствии, в присутствии охраны, но разреши! Ты не понимаешь, какую травму ей наносишь. Она жила с матерью, тебя практически не знала, и вдруг ты стал ее миром, оградив от матери. Это очень опасно. Детские травмы не восстанавливаются. Прошу. Я знаю, что ты наказываешь бывшую жену. Но не надо наказывать дочь!
– Валерия! – дрожащим от скрытой угрозы голосом тихо, пугающе произнес Дмитрий, – ты никак сошла с ума? Ты пьяна? Теперь я точно устрою тебе то, что обещал, и это раз и навсегда тебя отучит лезть не в свое дело!
– Я не пьяна! И я не самозванка, которая прячется! А ты… ты… озабоченный варвар! Никакой ты не отец! Вот ты кто!
– Пошла вон! – прохрипел Дмитрий, ударив кулаком по столу. – Вон, пока я тебе стаканом голову не прошиб!
Уговаривать дважды меня не пришлось. Я вскочила на ноги и поспешила к двери, стараясь не бежать. Никогда я не видела своего хозяина в таком гневе.
Но одно я знала точно. Если этот урод плевал на свою дочь – мне на нее не плевать. И я сделаю все, чтобы она увиделась с Кристиной, только пока не представляю, как…
После вспышки ярости Дмитрия я долго не могла заснуть. Ворочались в постели, пытаясь разобраться, что же по этому поводу чувствую: страх и желание держаться подальше, или же влечение, которое от его самобытной агрессии лишь усиливалось.
Как быстро ненависть к этому подонку начала неразрывно идти с сексуальными фантазиями! Но нет, о каких-либо чувствах к нему и, боже упаси, стокгольмском синдроме не могло быть и речи. Я просто заводилась от вызова, от войны, в которой победительницей выйду только я. Дмитрий проиграл в тот самый момент, когда не стал меня слушать. Конечно же! Убедить самого себя, что я безродная сиротка, попавшая в беду и воспользоваться этим… Не надо было быть таким самоуверенным!