Получатели переводов были разделены на три категории — богатые, средние и бедные. Тех, кто относился к двум первым категориям, заставляли писать письма родственникам с просьбой увеличить суммы переводов. В случае отказа получателей ждали суровые репрессии. Порой письма бизнесменам за границу писали сами местные власти. В письмах предлагалось перевести в КНР определенную сумму и подчеркивалось, что в случае невыполнения все их ближайшие родственники будут уничтожены.
Поэтому Красный Жезл собирался легализовать свои солидные накопления лишь после того, как из Китая к нему смогут выехать мать и дочь. Но, с другой стороны, он боялся привезти их в Сингапур: если бы хоть один человек в «Триаде» узнал, что Фан — выходец из Китая, это могло закончиться для него печально. Желтый Дракон не стал бы вникать во взаимоотношения Красного Жезла с китайскими властями и выяснять, почему Красный Жезл бежал из Китая. Человек из-за «железного занавеса», скрывший к тому же свое прошлое… Желтый Дракон наверняка счел бы его коммунистическим агентом. Красный Жезл намеревался для начала перевезти мать и дочь в Таиланд или Малайзию, а потом уже думать, что делать дальше. Через подставных лиц он неоднократно пытался добиться от китайских властей разрешения на их выезд, но каждый раз получал отказ. Все эти годы он продолжал скрывать свое прошлое, сменил фамилию, и от прежней шанхайской жизни у него осталось только имя. Особенно тщательно он продумал легенду о том, как оказался в Сингапуре и где находятся его родственники. «Родственников» он «нашел» себе в Гонконге. И когда Красный Жезл почувствовал, что может пробиться в круг вождей тайного общества — а кандида-тов на такие должности в «Триаде» отбирали очень тщательно, — он еще несколько раз выезжал в Гонконг, чтобы проверить: все ли в порядке с его «биографией». На это он потратил большие деньги.
Наклонившись к собеседнику, Красный Жезл негромко произнес:
— До моих родных тебе не дотянуться. Руки коротки! А не далее как сегодня они станут у тебя еще короче.
И он снова захохотал, довольный своей зловещей шуткой.
Гун с невозмутимым видом достал из кармана небольшой зеленоватый конверт и положил на стол. Красный Жезл разом смолк: на конверте стоял почтовый штемпель Шанхая. Он бросил полный ненависти взгляд на Гуна и взял письмо. Внутри лежал небольшой листок дешевой бумаги, исписанный корявыми иероглифами, и фотография девочки-подростка. Девочка стояла около дома, который Красный Жезл оставил четырнадцать лет тому назад.
«Черный лотос» не способен на такие вещи, — мелькнуло в голове, — значит, Гун работает на Пекин». Потом начал читать письмо. Мать писала о незначительных вещах, о родственниках, которые давно перестали интересовать Красного Жезла. Благодарила за денежные переводы. В конце письма она умоляла сына согласиться на все, что скажет ему человек, который передаст письмо, иначе ее убьют вместе с внучкой.