Он еще немного постоял, с шумом дыша через нос, а потом его костлявая, угловатая фигура обмякла, расслабилась. Не глядя, ногой нащупав позади себя опрокинувшийся табурет, Муса подтащил его поближе, поставил и уселся.
— Ладно, — сказал он, — замнем. Твоя правда, фокусник. Делим бабки и валим отсюда. Только надо проверить — а вдруг фальшивые?
— Вот это дело, — одобрительно произнес катала. Мир был восстановлен, но, хорошо зная подельника, он положил нож рядом со своей правой рукой. — На месте мы, конечно, посмотрели, но как следует приглядеться я лично не успел.
— Успеешь тут, — поддакнул Бройлер. — Наш лошок таких амбалов с собой привел, что мама, не горюй! Я уже думал, сейчас мочилово начнется…
— А ты не думай, — пренебрежительно просипел Муса, шаря рукой под столом, — тебе это вредно. Будешь много думать — мышечная масса уменьшится.
— Как у тебя, — поддел его обиженный Бройлер.
— Как у меня, — согласился Муса и вынул из-под стола мятый полиэтиленовый пакет с логотипом какого-то продовольственного супермаркета.
Бройлер суетливо и шумно расчистил место на столе, и худой уголовник водрузил на него извлеченный из пакета плоский серебристый кейс. Щелкнув никелированными замочками, Муса откинул крышку и развернул кейс к катале, молчаливо признавая его превосходство во всем, что касалось ловкости рук и подлинности денежных знаков.
Катала сунул в импровизированную пепельницу окурок, наугад выбрал из кейса обандероленную пачку стодолларовых купюр, провел подушечкой большого пальца по срезу, проверяя, не кукла ли это, и, вытянув из пачки одну бумажку, принялся мять ее в руках и придирчиво разглядывать то на свет, то под углом, то снова на свет.
Бройлер, не устояв перед искушением, тоже взял из кейса одну пачку — не потому, что это было необходимо, а просто ради удовольствия подержать в руках часть своей доли — и стал повторять манипуляции каталы, до смешного напоминая большую голую обезьяну, подражающую поведению хозяина. Муса дал ему по рукам, отобрал пачку и бросил обратно в кейс.
— Порядок, — заявил катала и на всякий случай взял из кейса еще одну пачку.
— Вот уроды эти американцы, — проворчал Бройлер, издалека разглядывая непривычные розоватые разводы на купюрах. — Была зелень, а теперь хрень какая-то серо-буро-малиновая…
Муса хотел что-то ответить, но в это время со стороны прихожей донеслось шепелявое тарахтенье дверного звонка — древнего, как все в этой квартире, и такого же, как все остальное (за исключением электросчетчика, разумеется), неисправного.
Подельники замерли в странных позах, словно их застигли врасплох на месте преступления.