– Скажите, Альфонсо, – это останется между нами, – часто ли у вас появляется чувство, что люди к вам несправедливы? Не думаете ли вы, что люди будто сговорились, чтобы «достать» вас?
Ну не придурок ли этот новоявленный экстрасенс, телепат гребаный! Он опять смотрит в свои бумаги, затем глядит на меня жестким серьезным взглядом, но очень понимающе.
– Вот рапорт об инциденте в Нью-Камберленде, из него явствует, что к тому времени вы провели в армии всего пять дней. Это верно?
– Да, сэр.
– Тут говорится, что вы сломали нос некоему унтер-офицеру и выбили ему восемь зубов.
Я держу рот на замке. Какое, черт возьми, это может иметь отношение к Птахе?
– Он действительно был к вам несправедлив, Альфонсо? Вы теперь сами стали сержантом. Как вы думаете теперь, не кажется ли вам, что вы, может быть, слишком погорячились?
Я прибегаю к своей излюбленной тактике «раскаивающейся собачки», обычно она помогает в таких случаях.
– Мы все ошибаемся, сэр. Возможно, он лишь пытался делать свое дело, как и все мы.
Вот уж не знал, что сумею быть таким замечательным говнюком-очковтирателем. Заняться, что ли, торговлей подержанными автомашинами? Мне даже нравится дурить эту задницу. Ощущения похожи на те, как если заставляешь наконец какого-нибудь здорового ублюдка завопить благим матом, только здесь не требуется такого большого усилия.
До него наконец доходит. Его глаза практически исчезают за сияющими стеклами очков. Он берет стопку бумаг, ставит ее на попа, несколько раз выравнивает края, постукивая ею по столу, затем берет папку и засовывает их туда все разом. Потом откидывается на спинку кресла.
– Ну что ж, сержант. Думаю, никому не повредит, если ты проведешь еще один день с нашим пациентом. Может, что из этого и получится, кто знает. Может, у тебя появятся какие-нибудь идеи на этот счет или ты вспомнишь что-то о его прошлом? В таком случае дай мне знать.
Вот тут я и приплетаю бейсбол. Просто не могу допустить, чтобы он сорвался с крючка.
– Знаете, сэр, тут может быть одна зацепка. Может, эта вещь покажется вам странной, но я знаю, что она постоянно тревожила вашего пациента. Видите ли, забор его дома как бы служил оградой нашей местной бейсбольной площадки. Как только кто-нибудь выбивал мяч за забор, его мать тут же цоп – и нет мяча, и никогда не отдавала. Все за это ее ненавидели. Ваш пациент жутко страдал от этого. Только и делал, что извинялся направо и налево и клялся, что найдет и вернет мячи. Составлял списки людей, чьи мячи его мать присвоила. Обещал, что когда-нибудь всем все вернет. Долгими часами разыскивал мячи повсюду – и в доме, и на чердаке, и в гараже. Вероятно, если вы сумеете заставить его мать прислать их сюда, это сможет помочь. Наверняка это снимет с его души огромный груз; кто знает, вдруг как раз это и вернет ему память?