Пруд наверху очень красивый; он больше, чем тот, который у мельницы, и там нет торчащего изо льда тростника. Я отворачиваюсь и смотрю вниз, на Эла. Он стоит и отряхивается. Говорит, ничего страшного. И пытается снова залезть наверх. Я ложусь на живот и перегибаюсь через край стены, чтобы подать ему руку, когда он вскарабкается повыше.
Эл не без труда повторяет свой прежний путь, и я подхватываю его. Тяну на себя очень медленно; моя одежда еще достаточно теплая и хорошо прилипает ко льду. Эл почти уже достигает цели, когда делает неловкое движение, тянет меня чересчур сильно, я «отлепляюсь», и мы оба начинаем скользить. Тут уже ничего не поделаешь, и мы только смеемся. Так продолжается несколько секунд, потом я переваливаюсь через край, и мы начинаем падать. Я падаю вперед головой, а Эл спиной вниз. Удары о ледяные глыбы оказываются не такими уж и сильными – наверное, потому, что на нас много теплой одежды. Зато когда мы ударяемся о лед речки, нашего веса оказывается достаточно, чтобы проломить лед, и мы проваливаемся в полынью.
Я полностью ухожу вниз, под лед, головой вперед. Затем переворачиваюсь и ударяюсь об лед головой, но мне его никак не прошибить. Под ним есть воздушная прослойка, и мне через него даже что-то видно, но вода жутко холодная. Эл проламывает надо мной лед, тянет наверх и вытаскивает меня на берег. Глубина реки у водопада семь или восемь футов. Я наглотался воды, у меня ее полные легкие, и теперь мне никак не перевести дыхание. Эл кладет меня на пологий берег сбоку от стены, несколько раз нажимает мне на грудь и откачивает воду. Когда я прихожу в себя и сажусь, то, к моему удивлению, обнаруживаю, что не чувствую холода, только усталость и слабость.
Эл скачет и прыгает, стягивая с себя намокшую одежду. Он говорит, мы должны ее снять и выжать, только тогда мы сумеем добежать на коньках до костра прежде, чем замерзнем. Я начинаю раздеваться и пытаюсь пробежать трусцой, но у меня ноги как ватные. Эл выкручивает нашу одежду, но, когда мы ее надеваем, она оказывается практически замерзшей. Затем мы делаем еще одну ошибку: снимаем коньки, чтобы отжать носки. Потом мы уже не можем надеть их обратно, потому что ноги распухли, а руки окоченели. Спички отсырели, так что развести костер невозможно. Эл связывает коньки, кое-как вешает себе на шею и говорит, что нам нужно бежать обратно вдоль берега.
Мы стартуем, но тут я обнаруживаю, что не могу как следует дышать. Когда я вдыхаю поглубже, то кашляю и не могу перевести дыхание. Перед глазами у меня начинают мелькать пятнышки, черные точки на фоне белого снега. Мне хочется остановиться и отдохнуть. Я не столько замерз, сколько устал, мне тяжело дышать. Я останавливаюсь и сажусь на лед. Эл подбегает ко мне, а я даже не могу говорить. Не хватает дыхания. И такое чувство, будто уши залеплены снегом.