Первые полеты птенцов состоят в том, что они вспархивают на самый нижний насест рядом с кормушкой и купалкой. По сути, это прыжок примерно такой же, как если бы я вскочил на стол. Эти недавно вылупившиеся птички уже пробуют оторваться от земли. Похоже, они понимают, что их место в воздухе. Ночью они пытаются не просто забраться на эту нижнюю жердочку, но и усесться на ней, балансируя, чтобы не упасть. Когда видишь их решимость и храбрость, легко понять, почему люди не летают: им попросту недостаточно сильно этого хочется.
Впервые прыгая на нижний насест, птенцы не могут рассчитать прыжок, перелетают через жердочку и плюхаются на пол с другой стороны; лихорадочно хлопая крыльями, они уже могут прыгнуть достаточно высоко, мускулы на лапках достаточно окрепли для этого, однако они еще не научились использовать свои хвостики, чтобы удерживать равновесие и тормозить.
Едва ли птенцы испытывают особый энтузиазм, видя, как легко Альфонсо и Пташка перелетают с жердочки на жердочку, поворачиваются, скачут взад и вперед без малейшего усилия, даже не задумываясь об этом. Умение летать даже птицам не сразу дается, для этого нужны практика и большое напряжение. Альфонсо и Пташка не учат их, я не замечаю ничего подобного, птенцы должны сами дойти до всего. Однако если один из птенцов догадывается, как нужно делать то или это, остальные немедленно перенимают. Похоже, они учатся друг у друга.
На следующий день я отправляюсь на задний двор, использую козлы, а затем и поленницу как насест, на который учусь запрыгивать. Запрыгиваю с разбега на высоту три фута, хлопая при этом руками, и понимаю, какими сильными стали у птенцов лапки. Если бы их лапки развивались пропорционально крыльям, взрослая птица могла бы прыгать и без помощи крыльев, как это делает, например, лягушка. Было бы интересно посмотреть, что стала бы делать растущая птица, если бы у нее не было крыльев. Я имею в виду не пингвинов или других птиц, которые перестали летать, перейдя к плаванию, а птицу, которая от природы должна летать, но не имеет крыльев.
Вечером руки жутко болят, но я не сдаюсь. Если такое под силу даже крошечным пташкам, то смогу и я. В конце концов я добиваюсь своего и теперь могу запрыгивать на поленницу, как на насест, и удерживать там равновесие. Моя главная проблема такая же, как и у птенцов, – я не могу затормозить, чтобы не перелететь на другую сторону насеста, как бы ни махал руками.
Чего мне не хватает, так это хвоста. Конечно, я мог бы вшить между штанин кусок материи, но это вряд ли поможет. Хвост должен действовать отдельно от ног, и мне надо им управлять. Даже эти птенцы могут поднимать и опускать хвост, а также расправлять на нем перья. Они учились этому, еще сидя в гнезде. Я пока могу тягаться с ними, но уже понятно, что если у меня не будет какого-нибудь механического приспособления, то не останется никаких шансов. Однако я твердо решаю, что ни мотор, ни что-либо еще такое для меня не годится. Если я не смогу летать сам, то мне это не подходит.