Птаха смотрит на меня во все глаза. У него такой вид, будто он хочет сказать, что я сошел с ума. Мне приходит в голову, что он, может, прав. Что, если они пришлют Птаху в Дикс недели через две, а я там уже буду сидеть на корточках в общей палате и бросаться дерьмом в любого, кто ко мне подойдет? А он подсядет ко мне, держа перед собой наподобие щита крышку от мусорного бачка, и заговорит со мной о разведении голубей и о том, как мы катались на коньках, как сбежали в Уайлдвуд и о подобной чепухе.
Господи, как это было бы здорово – перестать сдерживаться и притворяться, выпустить все наружу, орать и вопить, как Тарзан, бегать по стенам и пробивать их насквозь, плевать, ссать или испражняться на каждого, кто подойдет! Господи, как это было бы хорошо! Что же мешает мне это сделать? Ранение в голову у меня достаточно серьезное, я смог бы сделать это, если бы действительно захотел. Никто не стал бы меня осуждать.
***
Не знаю, сколько времени снился мне этот сон, пока я не понял, что это именно сон. Трудно понять, что видишь сон, пока не поймаешь себя на том, что это тебе снится.
Когда я впервые это осознал, я убирался в вольере. Все канарейки у меня были рассажены по гнездовым клеткам, и они уже построили одиннадцать гнезд, в которые отложили больше тридцати яиц. Четыре самочки уже закончили кладку и теперь занялись высиживанием. Все шло замечательно.
Мне пришло в голову, что пол в больших боковых клетках не очень-то удобно посыпать песком. Он смешивается с птичьим пометом, и в вольере появляется неприятный запах. Кроме того, семечки и шелушки от них, попадая в песок, начинают гнить. Так что я задумал сделать бетонный пол, который шел бы под уклон, чтобы его можно было мыть, поливая из шланга прямо через проволочную сетку.
Так вот, сидел я в этой клетке на полу, выравнивая цемент, и вдруг меня осенило. Я понял, что уже давно живу в этой клетке. Вообще-то эта мысль не слишком меня удивила, вот только клетка почему-то расширилась и стала гораздо больше. Все, что находилось внутри клетки, я неожиданно увидел другими глазами и понял, что смотрю на нее глазами птицы.
Прежде всего я покопался в памяти. Единственное, что я смог придумать, – это что мне еще раньше приснилось, будто я нахожусь в птичьей клетке, а теперь этот сон вспомнил. Затем я целых два дня напрягал память, пытаясь установить, что же именно я видел в этом сне. Чем дальше, тем больше я делался уверен в том, что действительно его видел, только почему-то не мог вспомнить никаких подробностей. Вообще-то сны так мимолетны.