И каждой осенью, когда солнце, преодолев ночную прохладу, топило в своих лучах темно-синюю дымку и, казалось, еще властвовало сильнее, чем прежде, она чувствовала, что от нее неумолимо уходит что-то, уходит навсегда, безвозвратно…
Затянувшаяся болезнь лишила Лиду каких-либо представлений о времени. Все ее чувства были собраны теперь в один больно жалящий узел, и сознание не ухватывало ничего, кроме тоски кромешной по Дмитрию Ивановичу.
Три месяца она провела, блуждая по лышегорским лесам, но о днях этих не могла бы сказать что-либо определенное. Все они были прожиты ею как во тьме, не видя света белого, и потому все на одно лицо — тусклые и неприметные. Она давно не чувствовала разницы между днем и ночью, давно не спала, лишь иногда накоротке приседала где-нибудь на пенек или кочку и опять шла, пытаясь разглядеть в редеющей дымке таинственно молчавших сосновых боров своего дорогого Димитрия Ивановича. Так неутомимо и колесила она по светлым борам вслед за ускользающим призраком возлюбленного.
Но какие-то невидимые благотворные силы природы исподволь творили в ней свое целительное дело. Однажды она почувствовала, что ее неудержимо клонит ко сну. И тут же, на солнечной опушке, Лида привалилась к сосне и проспала в изнеможении сутки, а может, и более. Сон ее был глубокий и чудодейственный.
Она проснулась столь же неожиданно, как и прилегла, проснулась от боли в груди, словно кто-то кольнул ее шально и резко, а почувствовав боль, она удивилась. Уж давно ее тело было немым и безболезненным, она ходила вся в ссадинах, ранах, не чувствуя боли. Сутками ничего не ела, не ощущая голода. Внутри ее застыло все, столь безучастна и глуха она была к собственной жизни.
Лида осторожно провела кончиками пальцев по обнаженной груди и увидела кровь.
«Отчего бы это?» — подумала она.
Но вопрос скользнул мимо ее затемненного сознания и канул.
Она осторожно поднялась, опершись рукой на сосну, и посмотрела вокруг.
«Господи-беда, что же я тут лежу-то прямо на бору? — промелькнула в ее сознании тихая рассеянная мысль, пока ничем не обремененная. — Да я ведь спала тут. Спала?»
Лида еще не могла до конца понять, что с ней происходит и почему вдруг она оказалась в этих дальних, незнакомых ей местах. Пытаясь отыскать глазами тропинку или какие-либо приметы ее, она огляделась. Но в глазах рябило, и белые мхи сливались с деревьями в сплошной ковер.
Она вновь закрыла глаза, погрузившись в себя. Потом встала, отошла от сосны, а почувствовав крепость в ногах, уверенно спустилась с опушки и еще раз внимательно оглядела мхи, желая угадать примятость от проторенного следа зверя или человека… Скоро напала на едва приметную, давно не хоженную тропинку. И тихонько, не прибавляя шагу, пошла на солнце.