— Как-то ты не то, — хотел возразить Егор.
— Знаю-знаю, — перебил его Селивёрст, — чего грехи считать. Я не осуждаю ее, нет права у меня такого. Все же, Егорушка, человека не переделаешь. Но бросить камнем в грешницу я не мог. Сам виноват…
Фраза вдруг оборвалась на полуслове от нахлынувшего удушья, он молча лежал какое-то время, нервно теребил лоскутное одеяло, разглаживая коротенькие швы, и часто моргал ресницами, словно хотел защититься от яркого большого света, который неожиданно хлынул в его полузатемненную комнату.
— Может, оставим этот разговор до другого раза, — предложил Егор, сочувственно поглядев на Селивёрста. — Когда уж тебе совсем полегчает, тогда махом одним и расскажешь. Зря ты, Селивёрст, мучишь себя воспоминаниями. Ведь тяжело…
— Ты не волнуйся за меня, Егорушка. Мне и правда полегчало, только в горле что-то першит, вот я и задыхаюсь. Но расскажу тебе сегодня все до конца, так решил, может, и успокоение придет. А в другой раз я и не скажу тебе ни слова, ты же знаешь меня — все ношу в себе…
— Но гляди, поступай как чувствуешь, я тут возле тебя и слушаю со вниманием, — согласился Егор, придвинувшись поближе к кровати.
Селивёрст медленно, с передышками, рассказал обо всем, что жгло его изнутри все эти дни…
Слушая его, Егор поймал себя на мысли, что ничто в этом рассказе не удивило его, словно так и должно было случиться, словно он не сомневался и даже предполагал, что так и могла произойти эта встреча, вызвавшая столько душевного огня и страданий. Он понимал, что слишком велико было желание Селивёрста вернуть в свою память прежнюю Лиду, вернуть черты, которые когда-то так нравились ему. Видно, там, на гари, все сомнения и переживания прожитых лет вновь нахлынули на него, и воспаленный мозг явил забытый образ, и привиделась ему Лида. «Вот отойдет немножко, — решил про себя Егор, — и надо ему поскорее уезжать. В Москве спокойнее будет, и душа его остынет, успокоится, и жизнь пойдет своим чередом…»
— Ты, Егорушка, что молчишь? Ровно не слышишь меня? — недовольно, обиженно спросил Селивёрст.
— Слышу, слышу, только ума не приложу, как это могло явиться тебе, лекрень его возьми…
Егор намеревался подвести его к мысли, что привиделось все это ему и, мол, всерьез думать о случившемся не стоит.
— Так вот явилось же?! — Селивёрст нервничал и был раздосадован, что рассказ его не произвел на Егора ожидаемого впечатления, более того, не взволновал его даже. — Глух ты что-то стал, Егорушка, к душевной-то маете. Неужели ты не веришь, что Лиду я встретил? — Селивёрст буркнул что-то совсем неразборчиво и раздражительно.