Александр согласился:
— Я не стал вызывать ночью бригаду.
— Правильно. Что еще?
— Привет вам передавал, — Бондарович на секунду запнулся, — Прокофий Климентьевич.
Щербаков оживился:
— Старик Орлов? Вот это ты хорошее знакомство свел.
А говоришь, никаких результатов! С Прокофием познакомился — считай, тебя Бог отметил, — генерал не стал скрывать улыбку. — Как ты к нему умудрился попасть?
— Его внучка, Виктория Макарова, была назначена Кожиновым для координации действий с нами… Она и познакомила меня с дедом…
— Ты ее сразу так обаял? Ловок!.. Как поживает старик? Он еще меня учил следственной практике, а потом помог с кандидатской диссертацией.
— У него плохо с легкими. Сам не передвигается.
— А ум небось до сих пор на месте?.. Надо бы его навестить. Ладно, — подвел черту генерал, — слушай теперь меня. Генерал Кожинов надавил наверху, чтобы тебя вывели из следственной бригады. С завтрашнего дня ты отстраняешься от этого дела. Так что, считай, твоя просьба удовлетворена. Но сегодняшний день у тебя еще есть.
Радуйся.
— Радуюсь.
— В Кремле больше не показывайся, они с тобой разговаривать не будут. Сейчас мы вдвоем отправляемся допросить Глушко. После допроса решим, куда тебе следует двигаться в первую очередь.
Банда поднялся со стула:
— Ясно, товарищ генерал.
— Сегодняшний день — твой, постарайся накопать побольше полезной информации, — Щербаков говорил с ним примерно так, как говорил де Тревиль со своими мушкетерами. — Поехали, по дороге прочитаешь протокол допроса подозреваемого Кожиновым и экспертизу.
Виктория Макарова, 10 часов утра, 24 марта 1996 года, технический отдел.
Выйдя из кабинета Елены Монастырской, где Виктория пробыла вместо отпущенных ей десяти минут больше получаса, молодая женщина направилась во двор и присела на лавку.
Прежде чем пойти на доклад к Кожинову, Макаровой следовало хоть немного прийти в себя, собраться с мыслями. В костюме было холодно. Хотя снег уже сошел, но конец марта в Москве — не лучшее время для прогулок.
С неба сыпалась мелкая морось, из-за угла порывами налетал пронизывающий ветер, бросая холодные капельки в глаза.
«Тушь может потечь», — с беспокойством подумала Виктория, но не двинулась с места, а только постаралась отвернуться от порывов ветра. Она закурила, пару раз щелкнув зажигалкой, достала платок и аккуратно вытерла лоб. Платок вымок, но не от мороси, а от выступившего пота.
Виктория прекрасно отдавала себе отчет в том, какую цену может заплатить за сегодняшнюю самодеятельность.
Следовало сообразить, как использовать опасную информацию, которую она сумела добыть в кабинете у Елены, — добыть на свой страх и риск. Слова Елены о том, что Смоленцева ожидал Президент, Виктория вспомнила только у Принцессы в приемной, когда размышляла о ситуации и готовилась к беседе. Поэтому Кожинову об этом нюансе ничего не было известно, и здесь Виктория чиста — не подкопаешься.