Александр вспомнил сочиненные солдатами куплеты: «Гость незваный к нам явился не во сне, а наяву, и тем изверг веселился, что жег матушку-Москву».
«Александр, брат мой, считаю своим долгом предупредить Вас, что в случае активного продолжения Вами кампании в Европе страны, являющиеся ныне Вашими союзниками, с величайшей долей вероятности объединятся против русской армии. И Вы, как Государь проницательный, прекрасно понимаете возможную причину такого альянса. При этом исторически, политически и географически Россия и Франция скорее созданы для союза, чем для войны, которую я, признаюсь, считаю большой нашей с Вами ошибкой».
— «Нашей с вами ошибкой»! — повторил вслух царь. — Вот ведь бестия, он хочет часть вины за войну переложить на нас?! Да сие письмо суть не послание с просьбой о перемирии, а предложение союза!
В залу вошел дежурный адъютант и доложил, что по распоряжению государя во дворец доставлен ротмистр Михаил Ушаков.
— Какой еще Ушаков? — раздраженно спросил Александр. — Ах да, тот, что привез письмо. Приведите его ко мне!
В зал ввели пленного офицера. По бокам его поставили двух гвардейцев.
— Отойдите в сторону, — приказал им император, — дело государственное. Но глаз с него, конечно, не спускайте.
Царь разглядывал Михаила Ивановича Ушакова недолго, решил сразу приступить к допросу.
— Каким образом к вам попало письмо Наполеона? — спросил он.
Ушаков рассказал императору все как на духу, не замолчав и эпизод со своим старым французским товарищем.
— Ваше Величество! Я прошу Вашей высочайшей милости распорядиться француза этого передать своим. Возможно, обменять на кого-то из наших. Его вина состоит только в том, что он честно исполнил свой долг.
Александр презрительно усмехнулся.
— Какое благородство, однако. А вы, часом, не состоите на тайной службе у нашего врага, ротмистр? Только не смейте лгать своему государю!
— Мне ничего не остается, — Ушаков вздрогнул, но ответил твердо, — кроме надежды на то, что мне поверят. Моя единственная вина в том, что я слишком тепло принял противника. Но что поделаешь? Прошлого не исправить, а в прошлом мы с ним были хорошими друзьями…
— Дружить с врагом — не велик почет, — строго заметил царь.
Желваки заиграли у ротмистра. Силясь сдержать эмоции, он опустил голову, уставившись на красивый паркет.
— Ваше Величество, я и мои солдаты честно сражались за Родину, за Вас, государь. Не раз под смертью ходили, чего только не видывали. Я проливал кровь в этой войне. Не знаю даже, цел ли мой дом в Москве. Мне как потомственному русскому дворянину не представляется преступлением проявленные благородство и уважение к противнику. Ведь и Вы, Ваше Величество… — ротмистр осекся на мгновение, поймав строгий взгляд самодержца Всероссийского, но отступать было поздно. Он уже знал, что после такой беседы дорога ему одна — на виселицу. — И Вы, Ваше Величество, — продолжил он с поклоном, максимально понизив голос, дабы гвардейцы не услышали ни звука, — и Вы ведь тоже дружили с Бонапартом. Так что же теперь и Вам надо отвечать за эту дружбу? А Россию и Вас я не предавал. Я жизнь готов отдать за царя, то есть за Вас, и за Отечество. Судите меня или казните, но унижать русского офицера подозрением в подлом предательстве не к лицу и государю.