– Я считаю, надо немедленно подавать Огородникова в операционную, – с едва скрываемой радостью вещал Вадим Анатольевич.
– Простите, а какие показания к немедленной операции? – ровным, спокойным голосом поинтересовалась Мещерякова.
– А то, что у него в рану, простите, – тут он сделал небольшую паузу, подбирая слово помягче, – фекалии в рану лезут, это вам не показание?
Раиса Ивановна давно заметила, что Бубнов к ней не совсем ровно дышит. После того как она однажды поставила московского выскочку на место, тот не только холодно-вежливо здоровался, но и тщательно отслеживал судьбу оперированных ею больных. И всякий раз, когда очередной пациент – крестник Мещеряковой покидал стены больницы на своих ногах, морщился, словно от зубной боли. За все время, что он работал в областной больнице, у нее не было не то что летального исхода, а даже мало-мальского осложнения. А ведь большинство самых тяжелых больных вела именно хирург Мещерякова. И тут такая небывалая удача: у оперированного ею больного в рану фекалии лезут, и он формально ее начальник.
– Нет, не показания, – прищурилась Раиса Ивановна, глядя на ходившего взад-вперед по ординаторской исполняющего обязанности заведующего хирургическим отделением.
– Странно, – он остановился напротив продавленного, покрытого синим вышарканным дерматином дивана, где сидела Мещерякова, – как такой опытный, – он сделал упор на этом слове, – как вы, хирург, не понимаете, что раз у больного в рану лезет м-м-м-м, лезут фекалии, то его нужно срочно, я подчеркиваю – срочно, брать на повторную операцию.
– Вадим Анатольевич, вот именно потому, как вы выразились, что я опытный хирург, я и против немедленной операции.
– Да, почему же?! – начал выходить из себя Бубнов. – Это же элементарно: раз в рану из кишки течет г… то надо эту кишку от этой раны отключить. Нужно вывести приводящую петлю в виде колостомы. Пускай м-м-м-м, фекалии текут уже не в рану, а в калоприемник. Вот я сейчас этим и займусь.
– Себе выведите колостому, – не повышая голоса, сурово объявила Мещерякова. – А я вам своего больного не позволю оперировать.
– Что-о-о?! – Брови у москвича поползли вверх. – Ну, знаете, – он обвел сидящих в ординаторской врачей медленным взглядом, ища поддержки, но многие отводили глаза, а кое-кто и откровенно посмеивался, – вы говорите, да не заговаривайтесь. Я понимаю, что вы заслуженный и уважаемый врач, когда-то возглавляли это отделение. Но теперь…
– Я знаю, что вы хотите сказать, – махнув рукой, перебила его монолог Мещерякова, – что мое время безнадежно ушло, что мне давно пора на свалку, что…