– Ага, фонарь, – радостно подтвердил Сергей, проворно скидывая робу и надевая на себя заждавшуюся его в шкафу рубашку с коротким рукавом, – с тестем в начале лета повесили. Два года собирались. Зато теперь вся усадьба как на ладони. Ой, а ты как? – Платов вдруг остановился и с жалостью посмотрел на сидящего перед кипой незаполненных историй болезни приятеля.
– Справлюсь, – коротко бросил Василий Яковлевич, и, превозмогая отчаянное желание зашвырнуть все эти бумаги куда подальше, взял самую верхнюю историю.
– Вася, тут же работы до самого утра. И то, с учетом того, что ни куда не дернут. Я сейчас полью и вернусь. Помогу.
– Не надо, – улыбнулся Орлов, – справлюсь. Напишу только назначения и протоколы операций, пока не забыл, кому чего удалили. А осмотры уже завтра вместе напишем. Голова уже почти не работает. Все, топай уже до дому, до хаты. Чего замер?
Наплыв больных в эти дни шел просто катастрофический. Не понятно, с чем это связано. То ли потому, что три дня назад в стране объявили дефолт, и доллар с шести рублей резко пополз в гору, и среди населения, особенно сельского, сразу началась легкая паника, выражающаяся отчаянным усугублением горячительных напитков. То ли потому, что из шести хирургов, работающих в больнице, отчего-то сразу трое ушли в отпуск: лето же. И один еще просто взял и запил, причем заведующий отделением. И они вдвоем теперь отдуваются за себя и за тех парней. То ли потому, что необыкновенная жара так на людей и животных действует: повысился бытовой травматизм. Из восьмерых прооперированных за эти три дня – пятеро с травмами. В основном повреждение внутренних органов, полученных при падении. Вот только десять минут назад закончили спасать молодого еще парня, упавшего с разгоряченной лошади: разрыв печени и отрыв селезенки, обширная кровопотеря.
Василий Орлов и Сергей Платов – почти ровесники. Первому двадцать девять и шесть лет стажа, второму – двадцать восемь и пять лет, как он стоит у операционного стола. В один лишь год у них разница. Но из-за этого года сейчас исполняет обязанности заведующего отделением именно Василий Яковлевич. Как же, он больше на целый год проработал в хирургии. Ему, стало быть, и карты в руки.
Доктор Орлов – крепкий высокий парень с неизменно гладко выбритым лицом, всегда аккуратно подстрижен и при модном галстуке, что в их глубоко периферийном городишке экзотическая невидаль наподобие говорящей лошади. Все хирурги в больнице облачены в пропитанные потом и кровью медицинские костюмы, один доктор Орлов всегда в свежей рубашке, отутюженных брюках и тщательно завязанном галстуке, причем каждый день новом. Наверное, он и сам толком не знает, сколько их у него всего. Красивые галстуки – его маленькая слабость. Как только появляется возможность, обязательно пополняет гардероб. Коллеги за глаза называют его между собой: галстучный король. «Я же с людьми работаю, – оправдывается хирург перед коллегами, – нельзя перед ними в непотребном виде представать». Робу надевает только на операции и на перевязки. Его русые волосы на голове спрятаны под ослепительной белизны накрахмаленным колпаком. Он спокойный и вдумчивый хирург, во все вникает.