– Я не шлялся, как ты выразилась, а работал, – почти не сопротивляясь, ответил Василий Яковлевич.
– Трое суток работал?! – не унималась жена. – По бабам, поди, шлялся?
– Виля, по каким бабам? Окстись! Не знаешь, кем твой муж работает?
– Я-то знаю, кем мой муж работает, а вот ты знаешь, что дома происходит?
– Послушай, Виолетта, твое это сидение дома явно не идет на пользу. Вышла бы уже поработала, а то от скуки у тебя скоро галлюцинации начнутся.
– Ты считаешь, что я бездельница, да? – поджала бескровные губы Виолетта. – Ты у нас один только работаешь, а я на твоей шее сижу, да?
– Виля, не начинай, я смертельно устал и хочу спать.
– Устал он. Все ясно: нагулялся на стороне, а семья по боку.
– Виля! Перестань! Пожалуйста! Ну как ты можешь так про меня говорить?!
– Могу, – сжала губы жена, и на ее глазах навернулись невольные слезы.
– В конце концов, ты могла бы позвонить, – растерялся Василий Яковлевич, он абсолютно не выносил женских слез, особенно своей супруги.
– Вася, ты забыл, что у нас телефон уже вторую неделю как отключили за неуплату.
– Да, да, – закивал он в ответ, пытаясь, стоя на одной ноге, в глубине прихожей, снять с другой прилипший к ноге туфель.
– На табуретку сядь уже, – тяжко так вздохнула Виолетта, незаметно смахнув слезы кончиком носового платка, и быстро принесла мужу с кухни табурет.
– Зачем она так на меня? – устало подумал Орлов, бухнувшись на табурет. – Ведь она на самом деле добрая.
Тут он вспомнил как в позапрошлые выходные они всем семейством отправились в гости к Платовым. Как по дороге возле городского рынка, гудевшего словно растревоженный улей из-за обилия желающих что-то купить и тех, кто пытался им что-то продать, они встретили необычайно некрасивую девушку. Можно сказать, страшненькую: молодая девчонка имела длинный острый нос, нависавший над верхней губой, маленькую, скошенную нижнюю челюсть. Когда она смеялась, обнажая крупные, как у лошади зубы, они плотным частоколом нависали над нижней губой. А ее большие, сильно оттопыренные уши не могли скрыть жидкие русые волосики на голове, наверное, специально давно не стриженые. Девушка шла рядом с приятной наружности парнем, который ей что-то взахлеб рассказывал, а она в ответ смеялась громким, озорным смехом. Причем проделывала она это настолько естественно, что вылезшие из-под верхней губы зубы ничуть не портили ее в этот момент.
Девушке было так хорошо, и она так искренне выражала свое веселье, что сразу привлекла внимание маленькой дочери Орловых – Машеньки. Девочке через месяц должно было исполниться четыре годика и поэтому она, как и все дети в этом возрасте, отличалась повышенной впечатлительностью и любознательностью.