– Мама! Папа! – тоненьким голоском закричала Машенька, попеременно дергая родителей, которые в этот момент вели ее между собой, держа за ручки. – Смотрите, смотрите, какая страшная тетя идет! Фу-у! Она на Буратино похожа! Только у нее нос еще длиньше, до самой нижней губы достает!
– Маша, ты что такое говоришь? – смутился Василий Яковлевич, осознав, что некрасивая девушка тоже слышала дочкину фразу, обращенную к ней, стараясь поскорее отвести Машеньку подальше от густо покрасневшей тети.
– А что я такого сказала? – растерялась Машенька, с удивлением посмотрев на недовольного отца. – Если она, правда, похожа на Буратино. Но Буратино мальчик, ему можно иметь длинный нос. А тут тетенька. Фу-у.
– Понимаешь, Машенька, нельзя так о людях вслух говорить, – попытался объяснить ей отец, когда они отошли на приличное расстояние от обиженной девушки и остановились под развесистой липой, скрывшей их от посторонних глаз своей шелестящей на ветру изумрудной кроной, – ты этим самым очень обижаешь людей. Да, у человека может быть какой-то дефект внешности, которого он очень стесняется. И обсуждать это при всех, а уж тем более, кричать на всю улицу, является верхом неприличия. Ты уже большая девочка и должна все прекрасно понимать.
– Папа, – девочка вырвала свою руку из руки отца, – ты называешь это дефектом?! Но она же на самом деле похожа на Буратино. Мы же с тобой вместе недавно мультик про него смотрели.
– Машенька, – снова попытался объяснить, что она не права, Василий Яковлевич, но тут его прервала Виолетта.
– Маша, если я еще раз такое услышу, то дам тебе по губам, – грозно сказала мама и приосанилась. – Папа абсолютно прав: так нельзя говорить.
– Буратино! Буратино! Буратино! – с вызовом закричала девочка, вырвав и из маминой руки свою ладошку и недовольно топнув ножкой по пыльной дороге, подняв кверху небольшое серое облако. Жидковатые русые косички с вплетенными огромной величины розовыми бантами потешно запрыгали на ее маленькой головке, как бы дополняя детское недовольство.
Виолетта схватила ее за плечо, развернула к себе и не сильно шлепнула ее двумя пальцами по губам. Девочка вначале заплакала, затем зарыдала, а после и вовсе пустилась в откровенный трагический плач с потрясыванием головки и струящимися ручьями горькими слезами, неудержимым потоком, хлынувшим из обоих глазиков на раскрасневшиеся пухленькие щечки. Ошарашенный и потерявший дар речи Орлов ринулся успокаивать девочку, бросая в сторону жены строгий взгляд. Виолетта, не глядя на них, насупилась и отошла в сторону. Настроение у всех оказалось безнадежно испорченным, и Орловы молча вернулись домой. Отец нес хныкающую и брыкающуюся Машеньку на руках. После пришлось долго извиняться перед гостеприимными Платовыми…