Ветер уносит ее слова куда-то вверх, к мутным тучам, из которых сыплется мелкий холодный дождь, а люди бегут мимо, не слыша даже своих собственных желаний, не говоря уже о тех, которые выкрикивает посреди улицы растерянная взлохмаченная женщина.
Настя и сама прибавляет шагу и врывается в офис, на ходу расстегивая куртку.
— Не парься, — улыбается секретарша и надувает пузырь из жвачки ярко-розового цвета. — Старой перечницы еще нет.
— Правда?
— Ага. В пробке стоит. Уже два часа. Злая, как черт.
Настя вешает на крючок свою куртку и мысленно говорит спасибо маленькому представителю космической кухни.
Между тем молодая мама бросает странную железку в пластмассовое ведерко с гряз ной водой. В это время малыш начинает плакать, и она бежит к нему, забыв о недомытых колесах. А когда вспоминает, то быстро протирает последнее колесо губкой и аккуратно выливает воду в раковину в ванной. Вот тогда-то отмокший блестящий серебряный браслет с изображениями растений и животных (вес сто пятнадцать граммов, проба отсутствует) и является перед ней во всей красе. Тихо ахнув от удивления, она споласкивает его холодной водой, промакивает полотенцем и надевает на руку.
В субботу вечером Андрей везет Настю в гости к друзьям, и, одеваясь перед зеркалом, она говорит:
— Я хочу новый браслет. Взамен того, что потерялся.
— Хорошо, — соглашается Дрю, которому кажется, что эта фраза обращена к нему, хотя Настя произносит ее, задумчиво глядя в окно, а когда он отвечает, даже слегка вздрагивает, как будто от неожиданности. — Хочешь, завтра пойдем за браслетом?
— Хочу.
— Вот и прекрасно, — улыбается Дрю.
Хотя надо признаться, что вечер, который, как он считал, поможет Насте отдохнуть и отвлечься от работы, проходит не совсем так, как он задумал. Его жена, спокойная, безупречно подстриженная женщина, все время сидит с отсутствующим видом и ни с кем не разговаривает. За несколько часов она раскрывает рот всего два раза. Во-первых, чтобы поздороваться. А во-вторых, когда одна из девушек, рассуждая о бренности всего сущего и покачивая рукой с тонкой, дурно пахнущей сигаретой, говорит:
— Весь мир состоит из иллюзий.
Вот тогда-то Настя вдруг поворачивается к ней и резко возражает:
— Мир состоит из желаний.
— Нууу, желания — это тоже иллюзия, — слегка растерявшись, отвечает девица.
Настя презрительно отворачивается, снова потеряв к разговору всякий интерес, но ее губы беззвучно шевелятся. И Андрей готов поспорить, что в этот момент его уравновешенная жена очень тихо произносит слово «дура».
Ночью, захлебываясь от удовольствия в руках мужчины с хитрющими глазами, она шепчет ему в ухо: