— Они наврали, — мрачно отвечает папа. — Чтобы ты от них отстала, понимаешь? Ведь ты же все жилы вытянешь из человека, пока он не скажет то, что ты хочешь услышать!
Папин голос срывается на крик, и наверняка он при этом краснеет. Мама хмыкает, но это хмыканье человека, который доволен собой и ничуть не задет. Да, она такая. И она гордится этим. Она умеет добиться того, что ей нужно от людей и от жизни, что в этом плохого?
— И все-таки поговори с ней.
Из папы даже не нужно тянуть жилы, потому что он прекрасно понимает, что никогда не переспорит маму. В полной темноте скрипит пол, снова хрустят суставы и кто-то (теперь я знаю, что это папа) еще раз тяжело вздыхает рядом со мной.
— Доченька, — говорит он, — ты меня слышишь?
Я слышу. Я слышу даже лучше, чем обычно, но моя проблема в том, что я ничего не могу сказать. Я даже не понимаю, есть ли у меня рот, который может говорить. И есть ли другие части тела? Если есть, то они совсем меня не слушаются, но если их нет, то… Послушайте, если нет тела, то нет и человека, а мои собственные родители ведут себя так, как будто я есть. Что из этого следует? Что я есть? Это напоминает задачи по логике с первого курса, которые мама решала вместе со мной и жутко злилась, потому что вместо того, чтобы по-человечески подготовиться к пересдаче, я вечно пыталась придумать что-то, что опровергнет формулу. Если из А следует В, а из В следует С, верно ли, что из А следует С? Вот например, если родители ведут себя так, как будто у меня есть тело… «Дорогая моя, я говорю вам как педагог педагогу, я испробовала все возможные методики. И должна признаться, что моя дочь безнадежна… Да, конечно, так будет лучше. Удовлетворительно, и больше никаких вопросов. Очень вам признательна…» Собственно говоря, я совсем не безнадежна, но маму сводило с ума то, что я постоянно ухожу в сторону от основной задачи. Вот видите, я даже сейчас отвлеклась. А ведь сейчас-то можно было бы и сосредоточиться на происходящем.
— Доченька, сделай хоть что-нибудь, чтобы мы знали, что ты нас слышишь. Шевельни пальцами, или открой глаза, или… Ну не знаю… Хоть что-нибудь сделай, а? Не лежи ты так! — это папа.
Последнюю фразу он уже выкрикивает, и на самом деле это больше похоже на «не лежи ды дак». Когда он волнуется, он всегда путает буквы. И слова. А иногда даже имена, и говорят, что в первые годы брака ему за это здорово доставалось от мамы.
— Я не уверена, что стоит кричать. Она не виновата, что не может тебе ответить, — очень спокойно говорит мама, и от этой фразы у меня самой по спине бегут мурашки, а ведь я даже не знаю точно, есть ли у меня спина.