– Но я не думаю, что она вся от других людей… – Я нахмурился. – Так вот, значит, в чем я инакий?
Я провел большим пальцем по лезвию, а пальцами ног пробежался по дырочкам.
– Я тоже инакий, – сказал Паук.
– Как это?
– А вот так.
Он закрыл глаза, и все его плечи вздулись буграми.
Клинок рванулся у меня из рук, выдернулся из земли и провернулся в воздухе. Потом нырнул вниз и завибрировал, вонзившись в бревно у кострища. Паук открыл глаза и перевел дыхание.
Я заметил, что у меня разинут рот, и закрыл его. Всем вокруг это показалось очень смешным.
– И с животными, – сказал Паук.
– Как?
– Ну вот драконы: я их успокаиваю, как могу, не даю далеко разбредаться, отвожу от нас всяких опасных тварей.
– Фриза. Ты как Фриза.
– Кто это?
Я опустил глаза и посмотрел на клинок: музыка, которой я оплакал Фризу, была моя собственная.
– Никто. Теперь уже никто.
Та музыка была моя!
Потом я спросил:
– Не слыхал такое имя: Кид Каюк?
Паук бросил есть, выставил вперед все свои руки и запрокинул голову. Его длинные узкие ноздри раздулись и стали круглыми. Я отвел взгляд от его страха, но остальные смотрели на меня, и мне пришлось взглянуть.
– Зачем тебе? – спросил тем временем Паук.
– Хочу его найти и… – Я подбросил клинок и закрутил его, как Паук, только рукой. И поймал ногой, не дав коснуться земли. – В общем, хочу его найти. Расскажи про него.
Они засмеялись. Смех начался во рту у Паука, потом потек изо рта у Вонючки, потом засипел Нож, закряхтели и закаркали остальные. Последним он вспыхнул в зеленом глазу Одноглаза, тот отвел взгляд, и искра погасла.
– Солоно тебе придется, – сказал наконец Паук. – Но, – добавил он, вставая от костра, – ты на правильной тропе.
– Расскажи про него, – повторил я.
– О невозможном потолковать не грех, да только вот за работу пора.
Он достал из холщового мешка кнут и бросил мне. Я поймал его с полулёта.
– И убери свой секач. Эта штучка сама поет.
Его кнут шелестнул у меня над головой.
Все пошли к своим скакунам. Паук вынул узду и шпоры из сумки, ловко прилаженной у зверя между горбов, так что ремни крепятся под самой грудью. Теперь понятно, почему он сперва дал мне попробовать езды без седла: с полуседлом и стременами скакать на драконе почти приятно.
– Гоните вон туда! – крикнул Паук, и я стал подражать погонщикам, начинавшим общее движение.
Стадо зашевелилось в солнечном свете.
Промасленные кнуты блестели и щелкали по чешуе. Весь мир был втянут в ритм зверя, чья спина мерно двигалась подо мной: деревья, холмы, валуны, дрок и ежевика – все подхватывало мелодию и движение, как толпа, что хлопает и топает в такт музыке. Джунгли слушали меня и листьями выбивали бит бегущих ящеров.