Полмиски запихал я в себя таким манером, прежде чем понял, что горячо. Голод, который уже больше голода, – страшная штука.
Одноглаз большим пальцем заправил что-то в рот. Это было единственное, что я заметил с тех пор, как взял в руки миску, и до тех, как Вонючка лопотнул:
– Добавки!
Получив еще похлебки, я сумел-таки призамедлиться и оглядеться. О человеке много можно сказать по тому, как он ест. Помню ужин, который приготовила Нативия… Да, в те времена еда значила совсем другое. Когда это было? День, два назад?
– Эй вы, полегче! – буркнул Нетопырь, глядя, как сметают его стряпню. – Еще сладкое будет.
– Где? – спросил Нож, доедавший вторую миску, и протянул из темноты руку за хлебом.
– Сперва еще поднабейтесь, – отвечал Нетопырь, – Будь я проклят, если дам вам вот так, без понятия, заглотать десерт.
Он подался вперед, выхватил у Ножа миску и наполнил похлебкой. Серые руки сомкнулись вокруг жестяного ободка и втянулись обратно в темноту. Послышалось одержимое жевание.
Паук, молчавший до той поры, обвел всех мигающими серебряными глазами:
– Хороша похлебка, повар.
Нетопырь радостно осклабился.
Паук перегоняет стада драконов, Паук пишет, Паук носит в голове перемноженную саму на себя мелодию Кодая. От Паука лестно получить похвалу.
Я перевел взгляд с Паука на Нетопыря и обратно. Почему я сам не сказал: «Хороша похлебка»? И похлебка ведь хороша, и Нетопырь улыбается, когда так говорят. Но вместо этого я выдал:
– Что на десерт?
(Еще и слова все перекривились от непомерного голода.)
Большой человек Паук, а я, выходит, не очень. Такой голод – страшная штука.
Нетопырь прихватил тряпками глиняную миску и снял с огня:
– Клецки с ежевикой. Нож, подай-ка мне ромовый соус.
Одноглаз задышал быстрей. У меня во рту опять брызнула слюна. Я смотрел – всматривался прямо, – как Нетопырь раскладывает по мискам клецки с ягодной подливой.
– Нож, прочь лапы!
– …попробовать хотел… – Но серая рука убралась. Огонь выхватил из сумерек язык, скользнувший по губе.
Нетопырь протянул миску Ножу.
Пауку подали в последнюю очередь, но на сей раз, ублагостив немного прорву в животах, мы подождали, пока он начнет есть.
– Ночь… песок… драконы, – прохлюпал Вонючка. – Да.
Между прочим, очень точно выразил.
Я уж достал клинок, хотел поиграть, как Паук заговорил:
– Ты давеча спрашивал, кто такой Кид Каюк.
– Да. – Я положил мачете на колени. – Ты о нем что-то знаешь?
Остальные притихли.
– Я ему раз услугу оказал, – задумчиво начал Паук.
– Это в пустыне еще?
Кем же надо быть, чтобы, будучи инаким, оказывать услуги Киду?
– Он тогда только вышел из пустыни и застрял в одном городке.