– Вот они, труды и подвиги всех мужчин, женщин и андрогинов планеты, сохраняющих мудрость прежней расы. Все богатства, созданные ими, я могу отдать тебе.
Зеленый глаз Одноглаза расширился.
– Это я тебе обещаю. И ты знаешь, что сделаю, как обещал. Только будь со мной, Одноглаз.
Белая ладонь успела снова лечь на плечо пастуха, и он снова вывернулся из-под нее.
– В чем твоя сила? Что ты можешь со своей инакостью? Докричаться до глухого? Поболтать с покойником? Вправить мозги какому-нибудь идиоту?
До меня вдруг дошло, что Кид зол в полный серьез и ему обязательно надо, чтобы Одноглаз согласился.
Одноглаз пошел прочь.
– Эй, Одноглаз! – проревел Кид, да так, что живот у него втянулся и сжались когтистые кулаки.
Одноглаз оглянулся.
– Видишь камень? – Кид махнул в сторону валуна на краю обрыва. – Преврати его во что-нибудь съедобное.
Одноглаз грязным пальцем потер за ухом.
– Двадцать семь дней ты на этом перегоне. А в Брэннинге не был без малого год. Преврати это бревно в ложе вроде того, что было у тебя во дворце твоей матери. В Брэннинге ты был царевич, а теперь от тебя разит драконьим дерьмом. Вон лужа – преврати ее в ванну из оникса, и пусть теплоту воды определяет рычаг, на конце украшенный бронзовой крысиной головкой. У тебя на руках мозоли, а ноги уже гнутые от езды на ящеровом горбу. Где девы, что плясали для тебя на яшмовых плитах открытой террасы? Где юноши, что по вечерам услаждали твой слух музыкой? Преврати эту голую вершину в место, достойное тебя…
Кажется, в ту секунду Одноглаз глянул вверх и увидел меня. Он сразу же двинулся ко мне, только поднял клинок, лежавший у подножия скалы. Одним прыжком оказался рядом.
Кид бесновался на своем обрыве. Его трясло, он стиснул зубы и вжал кулаки в пах. Вдруг развернулся и что-то прокричал…
Гром.
Я дернулся назад. Одноглаз будто и не заметил. Он помогал мне сесть. На обрыве Кид Каюк потрясал руками. По тучам, слепя, побежали молнии. Листва из черной выцвела в бледно-лиловую. Одноглаз даже не моргнул. Снова гром, потом кто-то стал сверху окатывать нас ведрами воды.
Одноглаз помогал мне спускаться по склону. Дорожная грязь у него на плече размокла и казалась глиной. Во мне что-то было не так. Что-то гасло во мне, одно за одним. Дождь был холодный, я дрожал, и казалось, что лучше не продолжать.
Одноглаз тряс меня за плечо. Я открыл глаза навстречу воде с неба и первым делом потянулся за мачете. Одноглаз держал его так, что мне не дотянуться, и смотрел зло.
– А?.. Что?..
Пальцы покалывало.
– Что со мной?..
Дождь жалил мне уши, глаза.
– Что со мной было? Я отключился?