– Как думаете, насколько глубоко оно зайдет? – спросил Спрай.
– Наверное, есть внутренние осложнения после удара, – сказала я.
Но даже я сама уловила сомнение в собственном голосе. Почему эта демонически быстрая машина так усердствует?
Кровь брызнула на стекло. Не просто несколько капель, слетевших со стремительно движущегося манипулятора, а широкая алая полоса, мгновенно растекшаяся. Секунду спустя за ней последовала вторая, еще шире и гуще, а за ней – клякса с разлетевшимися в разные стороны брызгами, словно в боксе взорвалась граната с кровью.
– Блин! – вырвалось у меня.
– Выключите его! – закричал Спрай.
Пальцы Прада порхали над постаментом.
– Я пытаюсь!
На стекле теперь было столько крови, что мы плохо видели Кроула. Я дернулась вправо. На мгновение я увидела происходящее отчетливо. Похоже, автохирург больше не оперировал Кроула. Он вгрызался в него. Прогрызал насквозь. Казалось, будто машина пытается обработать рану, находящуюся не внутри Кроула, а где-то внутри операционного стола, на котором он лежал. Манипуляторы отшвыривали помеху за помехой, словно это были куски грязи.
Как я говорила, обзор открылся мне лишь на секунду. Потом машина швырнула кровь в мою сторону и заляпала стекло. Теперь это была вязкая, тягучая масса.
– Останови ее! – крикнул Спрай, точно это чем-то могло помочь Кроулу.
Но Прад никак не мог остановить автохирурга. Он отшатнулся от постамента и уставился на свои пальцы, словно их обожгло.
– Бесполезно, – сказал он. – Я даже не могу открыть дверь бокса.
К этому моменту машина превратила операционный бокс изнутри в красный цилиндр; его безупречность портили лишь элементы анатомии, приставшие к стеклу.
– Кто-нибудь, дайте мне топор, – велела я.
У одного из людей Йесли оказался топор. Они передали его Йесли, а Йесли, после секундного колебания, – мне. Топор был ярко-красным, и им явно никогда не пользовались. Я подошла к двери, шмякнула по ней обухом и долбила, пока та не разлетелась на миллион запятнанных розовым осколков.
Я прошла по ним – осколки хрустели под ногами – и сощурилась из-за повисшего в воздухе кровавого тумана. От автохирурга исходил непрестанный лязг, словно кто-то точил ножи.
Я смутно осознавала, что механический голос начал твердить о нарушении стерильности.
Будто это имело хоть какое-то значение.
– Ты можешь его остановить?! – заорала я Праду.
– Не знаю! Может быть, если…
Я оказалась на месте провалившейся операции, но мало что могла разобрать. Кроул превратился в кровавую массу, как и сам автохирург. Сверху донизу его покрывала запекшаяся кровь. Кажется, он начал притормаживать – разглядеть движения было уже легче. Либо он сам заканчивал свою маниакальную процедуру, либо ему помешало мое появление. Кроул наверняка мертв, сказала себе я. Незачем даже тратить пулю на него, чтобы убедиться в этом.