– Звучит не так уж плохо, – сказала я.
– Ежедневные изменения незаметны, – отозвался Прад. – Сектора переписываются в произвольном порядке, который зависит лишь от текущего запроса корабля. Но примерно за тысячу дней мы потеряем все. Вся информация, не являющаяся абсолютно необходимой для функционирования корабля, будет утрачена. Наша история. Наше искусство. Наша наука и медицина. Наша музыка. Изображения наших родных миров, людей, которых мы знали и любили. Сохранится лишь то, что у нас в головах, – остального не вернешь. Многое уже потеряно.
– Значит, мы просто обойдемся без этого, – сказала я с ледяной решимостью, удивившей даже меня саму. – В конце концов, это роскошь. Главное – остаться в живых, добиться, чтобы корабль функционировал. Вселенная не прекратила существования. Эта информация по-прежнему где-то есть.
– Надеюсь, – отозвался Прад.
– А как насчет прыжкового оборудования? – спросил Спрай. – Если мы нуждаемся в помощи, надо переместиться туда, где есть шанс ее найти. В другую систему, где нас смогут привести в порядок.
– Попытка прыгнуть без ориентиров ФлотНета может привести к очень непредсказуемым последствиям, – сказал Прад.
– Если выбор будет между этой попыткой и тем, чтобы умереть здесь, я рискну, – сказала Йесли.
– Мне потребуется внимательно изучить состояние гиперядра, – произнес Прад. – В нем могут быть повреждения. Включая такие, которых мы не обнаружим вплоть до момента прыжка.
– И что тогда? – спросила Сакер.
– Это будет быстро и безболезненно, – ответил Прад.
Мы не допускали даже мысли, что не найдем Орвина.
Корабль был большим, но не бесконечным. Нас было много, а он один. Все, что у него имелось, – это самодельное оружие и одежда на плечах. Он лишь с большими усилиями мог добывать пищу и воду, и в случае чего – трудно было сказать, пострадал он или нет, – не получил бы медицинской помощи. Если бы он попытался сбежать вниз, на поверхность планеты, ему потребовалось бы пройти мимо вооруженной охраны, которую мы выставили у спасательных шлюпок и стыкуемых модулей.
У нас не было причин полагать, что он знаком с тайнами корабля чуть лучше остальных. Что у него было, так это коварство, безжалостность и решимость. А у нас – перевес в численности и планшетники.
Планшетники стали нашим спасением, хотя тогда мы этого еще не знали. Мы отыскали около сотни тех, что работали, и намного больше неработающих или поврежденных. Устройства простые, сделать с их помощью можно было не так уж много, даже когда они работали нормально. Зато прочные и несложные в использовании, даже для таких солдафонов, как я. Прад и другие члены экипажа посменно инструктировали остальных, как вызывать на экран схему корабля – ее можно было детализировать или упрощать, по необходимости.