У планшетников были свои ограничения. Меня озарила было идея – нельзя ли решить проблему с утратой памяти, скопировав на них все данные, – но Прад уже исключил этот вариант. Планшетники могли находить и показывать любую информацию, содержавшуюся в памяти корабля, но мощностей для хранения долговременной памяти у них не было.
– Это всего лишь окна, – печально объяснил Прад. – Могут показывать, но не могут запоминать.
Но пока что, для поисков Орвина, окон было более чем достаточно. Не то чтобы нам позарез требовалось отыскать его. Он не мог сильно навредить, прячась по закоулкам. Но мысль о том, что он гуляет на свободе, была нестерпима. По мере нарастания страха нам больше всего на свете требовалась общая цель, и ею стал Орвин.
В то время мне почти постоянно снились кошмары. Я спала в гиберкапсуле, как и многие из нас. Устраивалась в гнездышке из тюремной одежды и старалась не думать о лучших временах.
Первым аномалию заметил Прад. Он трудился изо всех сил, чтобы заставить работать как можно больше камер внутри корабля. Это должно было помочь с поисками, но, кроме того, улучшило бы общее восприятие состояния «Каприза». Прад считал, что если с внешней поверхностью корабля не все в порядке, если есть повреждения, не отражающиеся на внутренних дисплеях, об этом стоит узнать как можно раньше.
Повреждений мы действительно обнаружили предостаточно – но не таких серьезных, как опасались. На корпусе были кратеры и ожоги – следы столкновений с микрометеоритами и воздействия космического излучения. Надписи содрало до металла обшивки, да и сама обшивка напоминала потрепанный боевой доспех. Выглядело это ужасно, но Прад заверил меня, что срочных мер почти не требуется. Каким бы изрубцованным ни был сейчас корабль, заложенный в него при конструировании запас прочности позволял выдержать и не такое.
– Мы можем починить проблемные места, – сказал Прад с жизнерадостной уверенностью, которую я не разделяла. – Выйдем в скафандрах с основными инструментами. Это не первоочередная задача. – Затем Прад ткнул пальцем в ту часть корабля, что находилась под наблюдением одной из внешних камер. – А вот эта – первоочередная.
– Сперва объясни, в чем дело. Для меня одна округлая механическая фигня не отличается от другой округлой механической фигни.
– Это шлюпка, – сообщил Прад. – Не наша. И она совершенно точно не была пришвартована к «Капризу», когда мы готовились к последнему прыжку.
– Откуда ты знаешь?
– Пришвартованные транспорты оставлять запрещено: нарушается баланс корабля. И это судно очень странно выглядит. Не знай я наверняка, что такое невозможно, я бы сказал, что его забрали из музея.