– Йесли, зачем ты пересказываешь мне мои же мысли?
– Просто, по-моему, мы должны здраво оценить, чего это будет стоить. Но ты права, Скар: что нам еще остается? Даже если мы спасем одну миллионную или одну миллиардную часть общей памяти, это все-таки будет…
Она заколебалась.
– Свет во тьме?
– Да.
– Значит, мы станем этим светом, – сказала я. – Даже если он сведет нас с ума. Даже если он нас убьет.
Зайца мы нашли на четвертый день поисков. Это был просто вопрос времени, вопрос методичности, но все-таки результат ощущался как победа. Нам очень нужно было что-нибудь такое в те начальные дни, особенно с учетом того, что предстояло еще найти Орвина. Меня беспокоило, что он где-то прячется. Все равно что делить комнату с крысой. Мне хотелось, чтобы эта крыса оказалась под моим каблуком – раздавить ее и спать спокойно.
Но хотя бы одного беглеца мы отыскали.
Наш заяц оказался не из числа тех, кого я подозревала, кто привлек мое внимание после пробуждения. И все потому, что эта женщина выбрала единственно разумный путь, сделавший ее максимально незаметной. Она старалась как можно меньше общаться с другими выжившими. Но как только мы начали проверять медленные пули, это стало лишь вопросом времени – когда именно она попадется нам на глаза.
Поняв, кто она такая, мы отвели ее в тот самый командный пункт, откуда мы с Прадом грозились взорвать корабль.
– Назови свое имя, – сказала Йесли.
– Мураш.
Она была очень маленькой, а теперь, сжавшись на стуле для допросов, казалась еще меньше. До меня лишь теперь дошло, что надо было искать человека миниатюрного, в соответствии с размерами капсулы. Могли бы выиграть несколько дней поисков.
– Ты знаешь, как мы тебя вычислили? – спросила я.
– У вас внутри есть какие-то штуки. – Она говорила на странном – но не чрезмерно странном – диалекте. – Вы их проверяли.
– Внутри некоторых, – поправила я ее – здесь, в этом безопасном помещении, были только я, Троица да наша находка. – Это называется «медленные пули». Ты понимаешь, что такое имплантаты?
Мураш посмотрела на меня тусклым взглядом. Она казалась изможденной и разбитой, под глазами залегли темные тени. Но многие из нас выглядели так же.
– Да, понимаю.
– Но у тебя ничего такого нет? – поинтересовалась Йесли.
– Нет.
– Как долго ты пробыла на нашем корабле, Мураш? – спросил Спрай.
– Я не знаю.
Хрупкая, похожая на ребенка Мураш была очень бледной, почти болезненно-бледной, и куда более худой, чем большинство из нас. Возможно, нас вскоре ждал голод, но, судя по виду Мураш, она уже была истощена, когда ложилась в гибернацию.