– Здравствуйте, Винокуров, – прищурился Лефевр. – Как поживаете? Как книги продаются?
Во взгляде Ренарда мелькнуло искреннее уважение: он оценил соперника, и оценка оказалась высокой.
– Неплохо, неплохо, – сказал он. – Я доволен.
– Хитрая вы сволочь.
– Ну еще бы.
– Как же вы попали в голову Клода?
Ренард мечтательно ухмыльнулся.
– Верите ли, господин инквизитор, совершенно случайно. Про мое перышко вы уже в курсе, да? – Лефевр кивнул, и Ренард продолжил: – Я однажды подумал, что будет, если сказать ему: «Дорогое перо! Найди человека, который станет моими глазами и ушами в Сузе!» Я сказал, но оно не отзывалось пять долгих лет. А потом нашло этого Клода Ренарда, психически больного человека, и каким-то образом соединило наши сознания.
Секретарь опомнился и принялся записывать с такой скоростью, что перо яростно заскрипело.
– Я еще много чего пробовал попросить у пера, – произнес Ренард, – но, увы, больше ничего не вышло.
– Как оно вообще к вам попало? – поинтересовался Лефевр.
Ренард задумчиво повел плечами и тотчас же скривился от боли, пронзившей тело.
– Купил у старьевщика. Мне понравился корпус из красного дерева, – ответил он. – А потом обнаружил, что им очень удобно писать разные истории. Вдохновение накрывало, образы так и мелькали. Я уже после догадался, что оно показывало ваш мир.
– Клод Ренард – несчастный сумасшедший, – угрюмо сказал Лефевр. Желание вонзить нож в убийцу появилось снова: пока еще слабое и тихое, но он знал, что оно станет крепче и настырнее. – Не стыдно было заставлять его убивать?
Ренард ухмыльнулся.
– Вы знаете, нет. Не стыдно. Он стал героем одной из лучших книжных серий нашего мира и получил бессмертие.
Лефевр понял, что сейчас ударит. Презрительное равнодушие Винокурова действительно было каким-то демоническим. Человек не может быть таким.
– Шестнадцать девушек погибли, – сказал он, стараясь сдерживать ярость, но она все-таки звенела в его голосе. – Шестнадцать девушек отдали свои жизни. Неужели это для вас ничего не значит?
– Шлюшки. Кому они нужны?
Лефевр вдруг увидел себя со стороны: рука все-таки взяла тоненький нож и полоснула Ренарда по груди. Неглубокая царапина тотчас же взбухла каплями крови, но Ренард не почувствовал боли – он рассмеялся и произнес:
– Какие мы нервные, надо же. Да, шлюшки. Обычные потаскухи. А эта Алита просто дура. Муж уже не знал, куда от нее деваться. Вечно лезла со своими слезами и непониманиями.
Лефевру понадобилось невероятное усилие воли, чтобы опустить руку. Некоторое время он стоял молча, пытаясь совладать с собой, а Ренард вдруг рассмеялся еще громче, и в его визгливом смехе не было ничего, кроме презрения.