– Ты очень красивая. Просто неописуемо.
Сквозь пудру на набеленных по моде щеках девушки проступил румянец. Лефевр подумал, что, может быть, она больше на него не сердится. Хотя какое это теперь имеет значение? Совсем скоро Алита станет женой другого человека, и между ней и Лефевром уже ничего и никогда не случится.
– Спасибо, – ответила Алита. – Как-то жутко. Радостно и жутко.
– Бояться не стоит, – произнес Лефевр. На горло давил белый бальный галстук, и его постоянно хотелось подхватить и оттянуть в сторону. Лефевр чувствовал себя ужасно неловко и неуютно в торжественном одеянии, и ему казалось, что все замечают его неловкость. – Это же хороший день.
Алита смущенно улыбнулась. Лефевр вдруг подумал, что она действительно счастлива, и ему лучше держать язык за зубами и не говорить ничего, кроме хороших вещей. К тому же он все равно не знает, что можно сказать чужой невесте.
В конце концов, милая и добрая девушка имеет право выйти замуж за принца. Почему бы и нет?
– Да, – откликнулась Алита, похоже, также испытывая неловкость и смущение. – Да, это хороший день.
Потом, когда они шли к экипажу – белые лошади с пышными султанчиками на головах приплясывали от нетерпения, – Лефевр все-таки не вытерпел и сказал:
– Его величество тебе титул подарил?
Вопрос прозвучал как упрек. О том, что Алита стала баронессой Ковенской, Лефевр с удивлением узнал нынешним утром. Пальца Алиты, державшей его под руку, дрогнули и сжались.
– Да, подарил. Ты что-то имеешь против?
В вопросе прозвучал отчетливый вызов и одновременно предупреждение: лучше промолчи, иначе дело кончится плохо. Лефевр почувствовал, как дергается левое нижнее веко: верный знак того, что сейчас его понесет.
– Нет, что ты, – произнес он, помогая Алите разместиться в экипаже. – Как я могу?
– Вот и не начинай, – холодно посоветовала Алита, нервно расправляя ленту пояса. Внезапно Лефевр уловил аромат ее духов, такой же ледяной и легкий, как и сказанные слова. – Незачем снова все портить.
– Конечно, – кивнул Лефевр. Кучер хлестнул лошадок, и экипаж покатил в сторону церкви. – Это ведь именно я тебе все порчу.
Он искренне пытался сдержаться, но непривычное чувство, похожее на туго сжатую пружину, так и подначивало его наговорить Алите самых неприятных вещей. Карие глаза Алиты одарили Лефевра яростным взглядом, полным обиды и чего-то еще, похожего на глубокое и горькое разочарование. Казалось, она с трудом сдерживается, чтобы не закатить ему очередную пощечину.
– Прекрати, Огюст-Эжен, – с нажимом сказала Алита. – Раньше надо было думать. И вообще… – она вдруг шмыгнула носом, и в ее глазах заблестели слезы.