Ответом ему был замедленный кивок пациента.
— В последний раз вы говорили о том, что вас беспокоит. Вы сказали, что работа вам нравится, но не нравится ездить в подземке. Вы сказали, что толпа угнетает вас. Вы чувствуете, как будто нет достаточного пространства, нет свободы.
Он помолчал, и пациент, который в гипнозе становился особенно молчалив, сказал:
— Перенаселение.
— Гм. Да, вы использовали это слово. Это ваше слово, ваша метафора для ощущения несвободы. Давайте обсудим это слово. Вы знаете, что в восемнадцатом веке Мальтус забил тревогу в связи с ростом населения, а тридцать-сорок лет назад была новая волна паники, и все равно население растет. Однако те ужасы, которые рисовались воображению, не наступили. Сейчас совсем не так плохо, как нам предсказывали. Нам всем вместе хорошо живется в Америке, и если некоторые наши жизненные стандарты в чем-то уступают предшествующим поколениям, то в других отношениях они их намного превосходят. Но допустим, страх перед перенаселением действует не внешне, а внутренне на состояние мозга. Если вы чувствуете себя стесненным множеством людей, когда этого на самом деле нет, что это значит? Может быть, вы боитесь контактов с людьми, боитесь соприкосновения с ними? Так вы находите повод держать реальность на некотором удалении.
ЗЭГ действовала. Продолжая говорить, Хабер подключил усилитель.
— Теперь, Джордж, мы еще немного поговорим. А когда я произнесу слово «Антверп», вы уснете. Проснувшись, вы будете чувствовать себя отдохнувшим и полным энергии. Вы не вспомните то, что я сейчас говорил, вы запомните свой сон. Вам будет сниться то, что вас беспокоит, — перенаселение. Во сне вы убедитесь, что в сущности не это вас беспокоит. Люди не могут жить в одиночестве. Оказаться в одиночестве — худший вид наказания. Нам нужны окружающие люди, чтобы они помогали нам, а мы помогали им, чтобы мы соперничали с ними, чтобы наш мозг работал…
Присутствие адвоката мешало Хаберу: приходилось пользоваться абстрактными понятиями, вместо того, чтобы излагать конкретное содержание сна.
Разумеется, он не фальсифицировал свой метод, чтобы обмануть наблюдателя, его метод еще не имел вариантов. Он кое-что менял от сеанса к сеансу, ища способ внушить наиболее точно желаемое содержание сна, и всегда наталкивался на сопротивление, которое иногда казалось сверхтрудным мыслительным процессом, а иногда упрямством самого Орра. Во всяком случае, сон никогда не получался точно таким, какого хотел Хабер. Может статься, что и это отвлеченное рассуждение подействует не хуже других. Возможно даже, что оно вызовет меньшее подсознательное сопротивление Орра.