– Клинок мимо германских охранников не пройдет, – негромко произнес мой брат, так что мы едва слышали его на фоне переполоха ввиду императорской кончины. – Но клинок и не назовешь неприметным оружием. А это – ягоды растения абрус из краев, что лежат за Аравией, – объяснил он, кивком указав на красные шарики у себя на ладони. – Слишком редкие, чтобы кто-то, даже неисправимый параноик, смог выработать устойчивость к их яду. Иногда нам приходится подталкивать фурий в нужном направлении.
Я будто язык проглотила и не могла вымолвить ни слова, хотя в моей голове было тесно от вопросов.
Сколько времени он подбрасывал старику яд?
Как вообще это делал, если Тиберия всегда окружают телохранители?
Где, во имя двенадцати богов Олимпа, он умудрился раздобыть такой редкий яд на нашем малюсеньком острове?
Как ему удалось столь тонко рассчитать момент кончины?
Целеустремленность и сила брата безмерно восхитили меня, но еще – впервые в жизни – я испытала по отношению к Калигуле нечто похожее на страх. Я всегда знала его как упорного и осторожного человека, изредка страдающего от излишней вспыльчивости, но никогда раньше не считала его способным на расчетливое убийство.
Разумеется, все эти соображения пронеслись в моей голове за доли секунды и оставили после себя лишь признание правильности его поступка. Он сделал то, что необходимо было для безопасности – своей собственной и нашей, его сестер. Он сделал это ради Рима и на благо всего мира. А сам акт убийства и решение пойти на это, должно быть, стали мучительным испытанием для него, тем более что он ни с кем не поделился.
С другой стороны, к чему привело содеянное им? Да, Гемелла не утвердили в качестве первого преемника. То есть теперь мы вернулись к тому положению, которого страшились долгие месяцы и даже годы. Император мертв, а преемственность не определена.
– Императору не суждено было добраться до Рима, – выдохнул Макрон.
– Ему не суждено было добраться до Мизена, – поправил его Калигула.
Гвалт за нашими спинами не стихал. Германцы-телохранители бестолково метались туда-сюда. Они защитили бы Тиберия от мечей и кулаков, но противостоять тому, что выглядело следствием его продолжительного недомогания, были не в силах. Германцы смогли бы охранять его безжизненное тело, но не знали, чьей власти должны отныне подчиняться. Преторианцы стояли подальше от германцев, дабы не вспыхнула случайная ссора, и тоже ждали приказов. Рабы рвали на себе волосы и выли, хотя я видела, что они лишь изображают горе. Никто не любил старика, а меньше всего рабы, которые жили в ежедневном страхе, что малейшая их оплошность закончится визитом на злосчастную террасу.