И вот посреди гогочущей публики, шума и жизни мой брат встает с места. Зачем? Почему он собирается уйти так рано? Кто-то из актеров плохо играет или путает слова? Или он недоволен постановкой в целом? Нет, Гай решил, что пора удалиться в термы, чтобы не нарушать свою привычку омовений перед дневной трапезой. Итак, он встает. Публика затихает. Император с добродушной улыбкой говорит, чтобы все продолжали развлекаться, а он ненадолго уйдет, но чуть позже вернется.
Присутствующие в ложе гости тоже встают. Калигула со смехом велит им сесть обратно и смотреть пьесу. Они настаивают на том, чтобы проводить его, и мой брат пожимает плечами. Почему он ничего не заподозрил, когда встали не только Каллист с Виницием, но и Клавдий, Аррунций и Азиатик? Может, они назвали какую-то очевидную причину? Во всяком случае, он не придал этому значения. Гай покидает ложу и исчезает в коридоре из красных полотнищ, прячущих от него неяркое зимнее солнце.
Я вижу, что коридор поднимается к самой ограде дворца, построенного Тиберием. Там теперь поселился мой брат. Коридор поворачивает и по дорожке, обычно используемой прислугой и рабами, ведет к входу во дворец.
Мне все хорошо видно. Виниций притворился, что споткнулся, и, смеясь, каким-то образом умудряется проскользнуть в коридор первым. Сенатор Азиатик следует его примеру и тоже обгоняет императора. Двое идут чуть впереди Калигулы и без умолку болтают что-то о спектакле. Наверное, обсуждают его недостатки. Их болтовня отвлекает Гая. Всегда такой осторожный и внимательный, он теряет бдительность.
Я хочу закричать, предупредить его.
Почему они тянут? Почему просто не убьют его?
Конечно, Гай всегда носил с собой меч. И как заведено с давних времен, в присутствии императора никто из гражданских лиц не может иметь при себе оружие. Если Виниций и Каллист сейчас нападут на Калигулу, а он успеет вынуть меч, то их план провалится и они сами погибнут. Вот почему они ждут.
Итак, я вижу, как Калигула скрывается в крытом переходе в компании моего мужа и остальных сенаторов из ложи; за ними следует трибун претория с двумя своими гвардейцами. Насколько я понимаю, этого трибуна зовут Сабин. Еще одно совпадение: такое же имя носил патриций, который положил начало размолвкам моего брата с сенатом. Я вижу, как трибун Сабин, замыкая группу, при входе в коридор вытаскивает из ножен меч.
Я оглянулась – за мной напряженно наблюдал Виниций. На его лице девять частей вины и одна часть отчаяния. Должно быть, он впервые посетил место убийства. Сильно ли мучило его чувство вины? Надеюсь, что сильно.