– Марк, я же тебя предупреждала, – вздохнула я, – еще месяц назад, на Пандатарии, что Клавдий давно заготовил пурпурную накидку. А ты меня не слушал, не хотел видеть ни мою правоту, ни коварство моего дяди. Ты отобрал у Рима шанс на великую славу при новом Александре. И ради чего? Ради того, чтобы бросить его в лапы хищного, подлого животного? Марк Виниций, я люблю тебя. Я всегда тебя любила, но сейчас не могу даже видеть.
Я повернулась и покинула дворец обреченных, отказавшись предстать перед моим дядей, новым императором Рима. Может, если бы я явилась тогда к нему, моя жизнь изменилась бы к лучшему, хотя… вряд ли.
Уходя, я слышала, как Виниций все еще пытался оправдаться:
– Но зато его поддержал сенат. И он с уважением относится к сенаторам.
Какая мне разница?
– При нем Рим выживет!
Что это за император, при котором Рим выживает, а не благоденствует?
Последний сын Германика мертв. Для меня вместе с ним не стало Рима.
Итак, я провела на Пандатарии полгода, сосланная собственным братом, и смогла покинуть остров, только когда Калигулу убили – убили те, кому он доверял. Что было потом? Почему я опять здесь, на этой жалкой полоске суши, почему снова под замком?
Сколько же у тебя вопросов, моя новая подруга по несчастью.
Ну что ж… После того как Гай погиб в том красном коридоре, Агриппа с несколькими верными товарищами сумел спрятать его тело, чтобы никто не смог обесчестить его, хотя это наверняка и задумал наш дядя. Клавдий повелел, чтобы меня и сестру вернули из ссылки, ведь все знали, что мы обе имели отношение к заговорам против Калигулы, а значит, наше освобождение полезно для его репутации. Предполагалось, что само наше существование каким-то образом оправдывает убийство брата и возвышение Клавдия. Естественно, Агриппина радовалась возвращению! Она воссоединилась со своим ребенком и тут же принялась интриговать, желая посадить сына на императорский трон.
Агриппа перевез тело Гая через реку на виллу нашей матери, где мы провели месяц перед великим зрелищем, которое устроил Калигула в заливе Байи. Там, на вилле, он сжег труп, а пепел со всеми положенными почестями поместил в семейном мавзолее, рядом с нашим отцом и славным прадедом Августом.
Пожалуй, за все последующие месяцы это был единственный поступок, в котором имелась хотя бы капля человечности. Каллист вместе со своим новым хозяином Клавдием очищал власть от «сора и шелухи». Префектов претория Клемента и Стеллу сняли с их постов и отправили обратно в безвестность, где они не смогли бы причинить хлопот. Никаких доказательств их участия в заговоре не обнаружили, но их подчиненные в числе заговорщиков имелись, и потому префекты лишились доверия. Более того, могло оказаться, что они сохранили верность Калигуле до самого конца, а если так, то новому императору такие люди не были нужны. Почти каждый, кто имел хоть какое-то отношение к заговору, плохо кончил. Аррунций и Азиатик, два трибуна, орудовавшие мечами в коридоре, другие люди, знавшие о планах убийства или помогавшие его осуществить, были мертвы. Не осталось никого, кто мог бы рассказать о ключевой роли Клавдия в убийстве его предшественника. Но нашлось и два исключения. Во-первых, Каллист. Этот вольноотпущенник сумел каким-то чудом сохранить свое место в императорской свите и стал исполнять при Клавдии примерно те же обязанности, что исполнял при Калигуле. А во-вторых, Виниций, чьи мечты о республиканском Риме или хотя бы о благоразумном императоре потерпели крах. Он находился в близких отношениях с Клавдием и пытался направлять его, как раньше направлял Гая. На этот раз он преуспеет еще меньше, поскольку Клавдий – жесткий человек. Рано или поздно Виниций падет. Такова судьба любого, кто подойдет к моему коварному дяде слишком близко. Геликон, бессменный телохранитель Тиберия и Калигулы, отлучившийся во дворец по какому-то делу в тот самый момент, когда его последний хозяин был убит, исчез почти сразу после восшествия Клавдия на трон. В этом созвездии смертей единственной яркой точкой стала смерть моего зятя Агенобарба. Умер он, по-видимому, от естественных причин на одной из своих сельских вилл, но я не могла не отметить, что его кончина удачно совпала с моментом, когда Агриппина перестала нуждаться в муже и его титуле. Видишь, как тонко она ведет свою игру?