— Ты все-таки будешь говорить?
— Я так решила.
— Почему?
— Почему бы и нет? Теперь ты знаешь, что это мое желание, а не твое. Задавай вопросы, калека. Ты должен использовать свой шанс чему-то научиться. Видит Бог, это тебе не помешает. Человек, заблудившийся в пустыне…
— Я знаю продолжение.
Глокта помедлил.
«Столько вопросов, но что можно спросить у такого существа?»
— Ты едок?
— Мы называем себя по-другому, но это так. — Она слегка наклонила голову, не отрывая от него взгляда. — Жрецы сначала заставили меня съесть мою мать. Сразу же, как только меня нашли. Если бы я не подчинилась, я бы умерла, а жажда жить была такой огромной… тогда. Потом я плакала, но все это давно прошло; сейчас у меня не осталось слез. Конечно же, я отвратительна самой себе. Иногда мне нужно убивать, иногда я хочу умереть. Я заслужила смерть. В этом я не сомневаюсь. Это единственное, в чем я уверена.
«Мне следовало бы догадаться, что не стоит ждать прямых ответов. Еще немного, и я почувствую ностальгию по торговцам шелком. Их преступления, по крайней мере, были мне понятны. Тем не менее непонятные ответы все же лучше, чем совсем никаких».
— Почему ты ешь плоть?
— Потому же, почему птица ест червяка, а паук муху. Потому что так пожелал Кхалюль, а мы все — дети пророка. Иувина предали, и Кхалюль поклялся отомстить, но он был один против многих. Поэтому он принес свою великую жертву и нарушил Второй закон, и праведные присоединились к нему. По прошествии лет их становилось все больше и больше. Кто-то присоединялся к нему добровольно, кого-то заставляли, но еще никто не отказывался. Братьев и сестер у меня множество, и каждый из нас должен принести себя в жертву.
Глокта жестом показал на жаровню.
— Ты не чувствуешь боли?
— Нет. Только глубочайшее раскаяние.
— Странно… У меня все наоборот.
— Полагаю, из нас двоих тебе повезло больше.
Он фыркнул.
— Легко говорить, пока можешь помочиться без того, чтобы кричать от боли.
— Сейчас я почти не помню, на что похожа боль. Все это было очень давно. У каждого из нас разные дары: сила, скорость, выносливость за пределами человеческих возможностей. Некоторые могут менять обличье, или обманывать глаз, или даже использовать искусство, которому Иувин обучал своих учеников. Дары разные, но проклятие для всех одно.
Она воззрилась на Глокту, склонив голову набок.
«Позволь, я угадаю…»
— Вы не можете не есть плоть.
— Никогда. И именно поэтому гуркам нужно все больше рабов. Пророку невозможно противостоять. Я знаю это. Великий отец Кхалюль! — Она почтительно возвела глаза к потолку. — Верховный жрец Саркантского храма. Святейший из всех, чья нога ступала по земле. Усмиритель гордых, искореняющий неправду, провозглашающий истину. Свет исходит от него, словно от звезд. Он говорит голосом Бога. Он…