Когда противник оступился, Девять Смертей почувствовал, что пришло его время. Он ринулся вперед, подняв над головой меч, и издал вопль, наполнивший силой его плечо, руку, клинок, самые стены пещеры. Огромный шанка подставил древко своей секиры, держа его обеими руками, чтобы блокировать удар. Хорошая светлая сталь, рожденная в этих горячих горнах, твердая и прочная.
Однако изделие плоскоголовых не могло противиться оружию Делателя. Со звуком, похожим на детский плач, тусклый клинок рассек древко и прорубил в массивном панцире шанка борозду глубиной в ладонь, от шеи до самого паха. Кровь брызнула из разреза на светлый металл, на темный камень. Девять Смертей рассмеялся, погрузил кулак в рану и вырвал пригоршню внутренностей; великан качнулся назад, с грохотом рухнул на пол, и рядом с ним, выскользнув из разжатых лап, ударились о камень половинки аккуратно разрубленной секиры.
Девять Смертей улыбнулся оставшимся тварям. Их было трое, они скрывались по углам, держа оружие наготове, но не осмеливаясь подойти ближе. Они прятались в тени, но тьма не помогала им — она принадлежала ему, и только ему. Девять Смертей сделал шаг вперед, держа в одной руке меч, а в другой — пучок окровавленных кишок, медленно тянувшихся из брюха зарубленного плоскоголового. Твари неуклюже пятились, пищали и лопотали что-то друг другу, и Девять Смертей рассмеялся им в лицо.
Как бы ни были шанка переполнены безумной яростью, даже они должны бояться его. Все должны. Даже мертвые, которые не чувствуют боли. Даже холодные камни, которые не видят снов. Даже расплавленный металл боиться Девять Смертей. Даже сама тьма.
Он заревел и прыгнул вперед, отшвырнув кишки. Острие клинка чиркнуло по груди одного из троих, развернув его на пол-оборота, и тварь пронзительно завизжала. В следующий миг лезвие рубануло шанка по плечу, раскроив до самой грудины.
Последние два бросились бежать, карабкаясь по каменным откосам, но сражаются они или убегают — какая разница? Еще одна стрела вонзилась в спину одного из них прежде, чем тот успел сделать три шага, и беглец распластался ничком на камнях. Девять Смертей рванулся вперед, его пальцы сомкнулись на лодыжке последнего, сжали ее тисками. Он подтащил к себе плоскоголового, который тщетно скреб когтями по черным от сажи камням.
Его кулак стал молотом, пол — наковальней, а голова шанка — металлом для ковки. Один удар, и нос твари хрустнул, вылетели выбитые зубы. Второй, и скула твари оказалась вмята внутрь. Третий, и челюсть треснула. Его кулак был каменным, стальным, несокрушимым. Он был тяжелым, как падающая гора. Удар за ударом он дробил крепкий череп шанка, превращая его в бесформенную кашу.