Попытался отогнать битюгов, стал швырять в них комки земли, но они отошли лишь на немного.
Что делать? Дорога пустынна, а поодаль на север тянулась широкая полоса кустарника. Эта полоса привлекала Ивана еще с утра, и сейчас, оглядевшись еще раз по сторонам, он поднялся и быстро, пригибаясь, пошел на север.
…И вот он уже в зеленой полосе. Однако здесь все оказалось не таким, каким представлялось издали. Стерня действительно добегала до кустов дерезы и бузины, они тянулись узенькой полосой вдоль холма, а за ним начиналась болотистая низина без конца и края, поросшая ольхой, — верхушки ольхи Иван принимал издали за кусты. На болоте росли вербы, ракиты, камыш, осока. Обычные придеснянские заливные луга, с жирными отавами и некошеными травами. Где-то вдали урчали моторы, — видно, война вползла и в эти вековечные, почти не тронутые человеком дебри, где нет дорог, где топкие ржавые болота, где сено вывозят только зимой по льду или же подтягивают копны волоком к далеким дорогам. Такая дорога пласталась и под заросшим кустарником холмом, на котором лежал Иван. Осень стояла сухая, и дорога была хорошо накатана. Видимо, по ней тоже катились колеса войны. Вдоль нее на серо-зеленой скатерке луга чернели глубокие колеи, на дне которых выступила вода, — недавно к фронту прошла танковая колонна. А что недавно — свидетельствовали свежие комья грязи на дороге, еще не укатанные колесами автомашин, а также танк, который стоял у холма справа от Ивана. Он стоял не на дороге, а в ложбине, врезавшейся в холм, тоже заросшей дерезой. Несколько толстых ольх склонились над ложбиной, под их кроны немцы и загнали танк. Тут же стояла ремонтная летучка с высоким кузовом и стрелой и толклись ремонтники и танкисты в черных комбинезонах. Из-за них Иван не мог пересечь дорогу, спрятаться на болоте. Он лежал и выжидал, пока кончится ремонт, — по всему видно, дело шло к концу, танк уйдет, и тогда он перебежит дорогу. Иван мог бы переползти ее левее, но там кусты были пореже, и, кроме того, Ивана словно что-то приковало к этому месту. Он сидел и неотрывно смотрел на ремонтников, на танк.
Это был тяжелый T-V — «пантера», похожий на нашу «тридцатьчетверку». Похож и внешним видом, и размещением вооружения и агрегатов — длинная семидесятимиллиметровая пушка, опорные катки крупного диаметра, — только немного тяжелее нашего: броня толще и не такой он поворотливый. Там, на немецком заводе, Ивану изредка приходилось ремонтировать их танки, правда легкие и средние — двойки, тройки и четверки, — могучие пушки «тридцатьчетверок» прошивали их болванками чуть ли не насквозь. На завод поступали сильно поврежденные машины, — малый и средний ремонт производили если не в полевых условиях, то на приспособленных для этого заводах в оккупированных городах. А в Германию привозили стальные черепахи с развороченными чревами, без башен, с разбитой ходовой и моторной частями. В бортовой броне таких танков зияли черные дыры, а на лобовой были отметины помельче. Иногда пущенная в лоб болванка не осиливала толстенную восьмидесятимиллиметровую броню и оставляла глубокую коническую вмятину, а то и застревала в броне. Сотка же пробивала даже лобовую бровь «пантер» и «тигров». Иван не видел той пушки, она пришла на фронт уже после его пленения, он видел только ее адской силы работу.