«Что она? Подумаешь, мудрости… ну, не мудрости, но ведь…» Что-то стыдное, жгучее снова коснулось его сердца. Как же она… отхлестала. И какой же он примитив!
— Я… сдаюсь. Просто… Поймете без объяснений и долгих извинений?
Она поняла. А он понял, что сказал это своевременно. Он понял это по ее глазам, повороту головы, по тому, как она держала сумочку, — по всему. Еще мгновение — и она бы ушла. И уже навсегда. А ему сейчас до слез, до крика не хотелось, чтобы она ушла навсегда. Хоть и чувствовал, как трудно будет начать новый этап их отношений. Он так и сказал мысленно «новый этап» и выругался. Ох уж и крепко засела в нем эта наукообразная терминология. А скрепить то, что сейчас разорвалось, — нет, не скрепить, а завязать новый узел действительно трудно. Он представил себе, что было бы, если бы он сейчас попытался обнять Нелю. Он бы просто не смог. Одеревенела бы рука. И как бы удивилась она. Он и сейчас чувствовал себя словно бы вылепленным из застывающего гипса. Вот так будет стоять, прислонившись к холодному камню, и застынет совсем. И затвердеет душа и мысль…
— А знаете, как называют вас наши девушки? — спросила Неля.
Это было так ошеломляюще-неожиданно, что он вздрогнул. Но эта неожиданность была для обоих и спасительной. Неля одним ударом разбила ледок, намерзавший вокруг них.
— Как?
— Тираннозавром.
— Это, кажется, хищник.
— Самое хищное существо из когда-либо живших на земле. Страшнее его не было. Шеф — диплодок, большой, добрый, травоядный, вы — тираннозавр.
— Неужели чем-то напоминаю? — удивился он.
— Думаю… Нет. То есть не совсем. Знаю, вам это не польстит… но нет. Вы только макет тираннозавра. Или еще точнее — гипсовый слепок с него.
— Гипсовый слепок? — Он удивился такому совпадению: только сейчас почувствовал себя точно вылепленным из гипса, и вдруг это сказала Неля. Вместе с тем он чувствовал, как оттаивает, размягчается тело и душа, как они с Нелей словно возвращаются в разговоре на старые стежки, но без пролившейся только что горечи.
— Почему же все-таки слепок? И почему тираннозавр? — спросил он почти радостно. В каждом ее слове, говорила ли она всерьез или шутя, схватывала суть вещей или ошибалась, он чувствовал искренность, правдивость, и это становилось для него важнее самого содержания слов.
— Потому что в вас много неестественного, чего-то из пластика или еще там из каких-то полимеров.
— Пластиковое сердце, запрограммированные мысли?
— Да что вы (и снова это круглое, это певучее «о», от которого он даже вздрогнул). Совсем нет. Что-то такое нерушимое и… современное. А с другой стороны, есть у вас какие-то привычки… хищника. Когда вы о ком-то говорите, то так и кажется, что вот-вот слопаете его с костями.