С чего-то это он разоткровенничался так? Вадим удивленно поднял брови. Не пьян ли и он тоже? Уж слишком возбужден, слишком говорлив, слишком глаза притуманенные у него, хоть и быстрые, все видящие. И опять тошнотворная волна нахлынула, опять он изматывающий комариный писк услыхал…
— Теперь отдыхаем, — объявил Корниенко и вынул из кармана пачку сигарет. — Теперь можно и покурить и еще кое-что… — он загадочно прищурился. — Ирочка, посмотри там, в моем столике.
Довольная Ира вскинулась и заспешила в кабинет, вернулась оттуда, держа в руке на треть заполненную бутылку коньяку.
— Это не разговор, — увидев бутылку, заметил Ракитский.
— С таким запасом я долго не продержусь. Кто-нибудь сходите в мою машину, там кое-что имеется. — Он поискал глазами «кого-нибудь», — Женя, сходите-ка. Вот ключи. — Он швырнул их Беженцеву, даже не взглянув, туда ли кидает. Связка упала с мягким звоном у Женькиных ног. Тот стремительно наклонился, поднял их, встал, двинулся к двери.
— Стой, Женька! — вдруг услышал Вадим свой голос. — Ему надо, пусть сам идет. Ты что?
Это было так неожиданно — молчал-молчал, и вот на тебе, — что все воззрились на него. Только Наташа не повернулась, а прикрыла глаза ладошкой, как бы от яркого света.
— Да я… — Беженцев виновато улыбнулся, смущенно пошарил взглядом по лицам. — Да мне нетрудно. Я сейчас…
— Но-но, — Ракитский резко поднялся. — Поосторожней, приятель, если я один раз спустил вам, это не означает, что и во второй раз будет то же самое.
Мучительно остро впивался комариный писк в барабанные перепонки. Избавлюсь я от него наконец или нет? Это же так тяжело, так изнурительно, так больно, когда он, едва слышимый, но невероятно выматывающий, зудит и зудит вокруг.
— А давай, — сказал Вадим с тихой злостью и тоже поднялся.
— А попробуй. Если сможешь, если получится, если решишься, — Данин вызывающе усмехнулся. — Может, и очистишься тогда, смоешь грязь вранья с себя, хоть немножко смоешь, хоть чуточку. Ну, говори прямо, что хочется сейчас сказать, не ищи слова, пусть сами они выплеснутся, ну?
— Он сумасшедший! — Ракитский опасливо вытянул руку в сторону Вадима. Ищущий взгляд его скользил по лицам сидевших. — У него не все дома. О чем он говорит?
Изумленный поначалу таким неожиданным оборотом, Корниенко пришел в себя.
— Успокойтесь, друзья, — он примиряюще вытянул руки. — Зачем нам шум? Из-за чего сыр-бор? Вы плохо себя чувствуете э… э… э… товарищ?
— Он просто завидует, — фыркнув, заявила Ира.
— Да, завидую, — не оборачиваясь, подтвердил Вадим, — завидую удивительной способности договариваться с собой. Вот это талант. Когда лжешь и ладишь с душой. Лжешь и не чувствуешь при этом ничего, кроме удовольствия. Так чудесно жить. Я бы тоже так хотел…