— Слушаю!
— Знаешь, кто ты? — ровным голосом спросила Люська. — Ты просто мразь. Я тебя ненавижу и буду ненавидеть всю жизнь, до самой смерти.
— В чем дело, Люсь? — удивился он то ли притворно, то ли по-настоящему.
— Если ты еще когда-нибудь вмешаешься в мою жизнь… хоть прямо, хоть косвенно, через моих близких… Обещаю — я тут же дам интервью во все желтые газеты о том, что у нас с тобой было. А потом прямиком пойду к твоей жене — каяться. Мне уже нечего терять. Ты меня хорошо понял?..
Не дожидаясь ответа, она бросила трубку и разрыдалась.
Не люблю большие города. Не чувствую здесь, как времена года сменяют друг друга. Природа ужасно далеко, я с ней тут почти не соприкасаюсь, это напрягает. Еда вся такая ненатуральная… Я не чувствую, сколько денег зарабатываю, мне некогда тратить их на то, что хочется, и они утекают сквозь пальцы на всякую ерунду. Все слишком дорого — когда не задумываешься над этим, еще ничего, но как подумаешь, просто ужас… Много можно еще перечислять. У меня с Москвой сложные отношения. Я ее то люблю, то глаза бы мои ее не видели. Мне здесь было по-всякому: и очень трудно, и очень хорошо. Здесь мне легко быть собой. В то же время я иногда начинаю всерьез обдумывать планы переезда, но столица меня держит, не отпускает. Пока…
Подслушано в очереди в магазине
В октябре Алинин турок укатил на родину — как он сам уверял, подготовить почву. Он должен был поговорить со своими родителями о возможной женитьбе на русской девушке. То, что Алина мусульманка, облегчало задачу, но все равно стопроцентной гарантии не было. Алина вся прямо-таки извелась в ожидании и неизвестности. А тут еще Жанка постоянно подливала масла в огонь. Хлопая ресницами, она самым невинным голоском изрекала что-то вроде:
— Если твой Тамер приведет в дом русскую невестку — это будет страшным позором для их семьи. Их еще камнями закидают… Ты что, не знаешь восточных нравов? Они же дикие люди… Если бы он действительно хотел ввести тебя в свою семью, то взял бы с собой уже сейчас, чтобы со всеми познакомить. А он до сих пор тебя прячет, скрывает, боится… Ой, не нравится мне это все.
Люське от души хотелось стукнуть Жанку по голове чем-нибудь тяжелым — она же видела, что Алина и так была ни жива ни мертва от страха.
В последние дни Люська сама была раздражена и взвинчена до крайности из-за размолвки с Димой. С того злополучного прямого эфира у Андрея они так и не разговаривали… Но, несмотря на собственные неприятности, она все-таки больше переживала за Алину, потому что видела, что подруга находится на грани настоящего нервного срыва. Алина с трудом сдерживалась, стараясь сохранять на своем лице напряженную улыбку, которая выглядела поистине жалко.