– И что, правда, ничего не говорили, никаких слов? В трубу не звали? Эту самую – камбалу не кидали?
– Ой, деука, слов-то много всяких, все ли упомнишь. Вышла – и хорошо. Теперь-то что?
Жу прикрывает глаза. И правда, теперь-то что. На душе спокойно и пусто. Манефа гладит по голове.
– Волосья-то попёрли – сущий ёж, – усмехается негромко.
– Мама считала, что у меня красивые косы, – говорит Жу.
– Тоскуешь по мамке-то? – спрашивает Манефа, и Жу чувствует – сейчас захлебнётся. От плеснувшей в груди боли и тепла. От тепла и боли.
От всего.
– Не говори. Не говори, – бормочет Манефа и гладит по голове тёплыми, мягкими руками, но Жу наоборот – хочется, ужасно хочется говорить.
Об отце, о Марине и маме. О больнице и брате. Как он появился, чтобы спасти, но постепенно начал её замещать. Потому что был интересный, красивый. Был сильный, ловкий, весёлый. Мог поддержать, мог насмешить. Как все бывшие друзья в сети стали его друзья, а про Жу забыли. Потому что Жу никому не интересна. Жу слабая, безвольная, у Жу – горе, а люди боятся горя. Жу – девчонка, баба. И не знает, как жить. А брат был брат. Его хотелось любить. Жу сама любила его гораздо, гораздо больше, чем себя. И чем сильнее его, тем меньше – себя.
– Не говори, – качает головой Манефа. – Ничего не говори. Идём-ка от лучше.
– Куда? – Жу перехватывает дыхание.
– На бону.
– А спросить можно?
– Но.
– Бона – это что?
– Бона? Это купаться где – вот и бона. Хорошо где купаться. Не глубоко и курганов нет.
– Курганов?
– Но, в реке-то курганы. Где вода так – кружится, кружится.
– А, знаю. Но мальчишки в другое место ходят. Там, в деревне, ближе к мосту.
– Так их много на реке, бон-то. Где камень вот, с которого плыть хорошо. Там и бона.
Они выходят к реке. Деревня спит ниже по течению, а здесь только ивы и песчаная отмель. Река пошире и потише. Хорошее место, чтобы купаться.
Бона.
– Но, давай. Купнёсси, да домой попоузём. Ночь-от коротка.
Ночь, собственно, уже кончилась. Солнце поднимается над холмами, как будто зевая. Воздух прозрачный. У реки – холодный. Жу ёжится. Зачем купаться, не понимает. Нет никакого желания купаться.
– А что это за пена? Как будто кто-то стирает. Водяники? – спрашивает Жу.
У берега качается будто мыльная пена. Пышные хлопья плывут по течению, и их прибивает к берегу. Правда, кажется, что кто-то там, наверху, устроил стирку.
– Водяники? – Манефа начинает смеяться. – Их у нас не водится! Это от речки – кувшинки. Когда зацветают, такое вот, самое это. Кажный год. Да не бойси. Это нормально, знашь.
Нормально, не нормально – Жу всё равно не понимает, зачем лезть в воду. Стаскивает кеды, песок на отмели холодный и влажный. Жу подходит к воде и пробует босой стопой – кажется, вода тёплая, гораздо теплее воздуха. А вдруг только кажется?