– Так где? – спрашивает Жу и понимает, что почти кричит. Слова вылетели быстро и хлёстко, всё напряжение собралось в них.
Манефа делает большие глаза, как будто слова её прибили, и смешно разводит руками:
– Не знаю. Это я не интересовалась.
– Хорошо. Хорошо. – Жу закрывает глаза, кивает. Начинает всем телом качаться. – Хорошо, – бормочет всё тише. Палкино. Снова Палкино. Опять лес. Пройти через лес. И найти. Травину найти и брата. Ох, только бы не выдуло всё это сейчас сразу в дырку.
Жу сжимается, прикрывает лицо руками. Хочется темноты. Хочется выть. Раскачивается всем телом.
– Полно, полно, деука. – Чувствует, как большая ладонь гладит её по спине. И почему меня не бесит всё это – эта рука, эта девка? Почему? – Полно. Пройдёт. Поспи. Ляг, знашь, это самое. Шторы давай того. – Над головой шуршит ткань, стучат кольца гардин. – Поспи давай. Рано тебе ошшо. Вот так, самое это…
Жу не хочется спать. Жу думает, что не будет спать. Но ложится, сжавшись, как ёж. И засыпает. Не понимает этого – а уже спит.
И только видит, как идёт по лесу – сама ли, брат ли. Через болото. Через согру. Идёт и идёт.
В следующий раз Жу открывает глаза от странного прилива сил. Непонятное счастье вместе с простым физическим здоровьем растекается по телу, и Жу так хорошо, что хочется смеяться. А ещё – есть. Ужасно хочется есть. Прямо сейчас – бежать на кухню, найти там всё, что припасла Манефа, кашу, или хлеб, или сыр, или что у неё там может быть ещё – и есть, есть, запивая крепким сладким чаем, пусть даже принцессой Нури. Главное – есть, пить, жить, ужасно хочется жить.
За стеной что-то шоркает, скрипит дверь. Жу садится – и в этот самый момент из комнаты Манефы, пятясь задом, выходит молодой парень в голубых джинсах. Аккуратно переступая, он несёт какой-то ящик, на вид тяжёлый, и следом за ним, придерживая другую часть этого ящика, выходит мужчина, старший, усатый. Жу замирает, видя их обоих вместе. А они так и идут не торопясь, осторожно, не глядя на Жу, спокойно выходят на кухню вместе со своим ящиком.
Слышно, как хлопает дверь из избы. Потом другая – она ведёт в огород, к бане и туалету.
Жу вскакивает, прилипает к окну – вдруг сейчас выйдут из дома и их будет видно тут тоже? Но угол дома не разглядеть. Жу распахивает окно и высовывается наружу, смотрит, вдруг появятся, вдруг вывернут.
Но нет. Нет. Солнце сияет. И жарко. Чудесный летний день. Хочется жить, и есть, и вообще куда-то идти, что-то делать. У Жу даже зудит в груди от нестерпимого желания куда-то бежать прямо сейчас.
– Да что ты, баушка, не видишь, что ли! Не больная она ничего, а так – малохольна. Ну что она целыми днями делала? Всё сидела да сидела, как сыч. Конечно, повернёшьси с такого.