Колька, поймав Сережкин взгляд, заревел еще больше, хотя уже не так безутешно.
— Кто тебя тронул? — на Сережкином лбу появилась складка и, не дожидаясь ответа, начал тыкать пальцем в животы ребят: — Он? Он? А может быть, он?
Все расступились. Один только Гарик не двинулся с места, и Сережка понял, кто был причиной Колькиных слез.
— Он мне спицу сломал, — попытался оправдаться Гарик и выдвинул свой велосипед вперед.
— Какую спицу?
— Велосипедную.
Гарик еще дальше продвинул велосипед, кивнул на переднее колесо.
— Ах, спицу! — насмешливо произнес Сережка и ударил ногой по металлическим прутикам другого колеса.
— Ты что? — закричал ошалевший Гарик, увидев, что погнулось сразу же несколько спиц.
— Ничего! А будешь орать, сейчас вообще все выбью…
Угроза подействовала, и владелец велосипеда замолчал.
— Так и надо! — заметили из ребячьей толпы. — А то еще пять рублей с Кольки требовал…
— Какие пять рублей?
Ребята заговорили хором.
— Сахар верни назад, — распорядился Сережка, узнав, в чем дело. — А пять рублей… Пять рублей тебе отдаст твоя мама.
И Сережка громко захохотал. Захохотали и ребята.
Солнце поднялось выше. Теперь оно уже освещало окна третьих этажей. Небо посветлело, спрятав куда-то вовнутрь себя еще недавнюю голубизну и обозначив над четвертым корпусом мутноватую прозрачную рябь. Деревья зашевелились, касаясь друг друга своими сучьями, и как бы шепотом заговорили.
— Смотри, — Сережка показал Гарику кулак. — Заикнешься кому, зубы выбью, а велик в порошок превращу…
Гарик насупился, однако возразить не посмел.
Сережку побаивались. При его появлении ребят всегда охватывала какая-то скованность, которая расслабляла волю и заставляла подчиняться подростку. Во дворе у него было прозвище Пират. Так окрестила его однажды Нина Львовна.
Выйдя в тот день во двор рано утром, Сережка недружелюбно посмотрел в сторону прыгающих воробьев и достал рогатку. Воробьи, как бы почувствовав его намерения, отлетели подальше. Это Сережку озлило еще больше, и он, подняв с земли небольшой камешек, вложил его в рогатку. Теперь оставалось только выбрать жертву. И он нашел ее, эту маленькую серенькую пичугу, весело присевшую в нескольких метрах от него на дерево. Камешек вылетел бесшумно.
— Эй, ты, Пират! — крикнула тогда Нина Львовна Сережке, когда он побежал к тополю, под который свалился убитый воробей. — Ты что делаешь?
Нина Львовна Лисянская была дворовая знаменитость. Она жила в третьем корпусе, но, казалось, никогда не уходила из сада, а так и сидела здесь с детской коляской. Менялись внуки и внучки, а коляска оставалась прежней.