– Продолжаю движение, – просипел репликант, поднимаясь.
Автодоктор впрыснул обезболивающее. Сержант взглянул на такблок: оба шустрых корпората, получив по пуле, валялись неопрятной кучей в коридоре.
– Ур-роды, – тихо прорычал Чимбик, перешагивая через трупы.
Боль подстёгивала ярость, вызывая жгучее желание убивать.
В каюту с идиллийкой и окружающими её дефективными дворнягами Чимбик ворвался, словно смерч. И без того одурманенные люди закричали при виде дымящейся угловатой фигуры, без затей пристрелившей не успевшего среагировать охранника.
Крики дворняг лишь распалили ярость репликанта. Окончательно впасть в кровавое безумие Чимбику не дал полученный приказ: не убивать гостей станции. Но «не убивать» не означает «никаких повреждений».
Чимбик зарычал, закидывая автомат за спину. Этот звук привёл людей в ещё больший ужас, заставил в панике метаться по просторной каюте.
Напрасно.
Сержант без труда ловил мечущихся по каюте людей и ломал им конечности, наслаждаясь криками боли и хрустом костей.
– Вы же любите боль! – рычал он. – Наслаждайтесь!
Искалеченные люди выли и стонали, пытаясь отползти от беспощадного репликанта.
Чимбик оглядел их и оскалился.
– Вы ведь любите новые ощущения? Я их вам обеспечу.
Наклонившись, он отцепил от пояса медика энергохлыст. Тот, догадываясь, что произойдёт дальше, завыл ещё громче, умоляюще глядя на репликанта сквозь прорези полумаски.
– Приятных впечатлений, – усмехнулся Чимбик, активируя хлыст.
Треск разрядов, крики и плач заполнили каюту. Репликант бил покалеченных людей, не обращая внимания на их мольбы и посулы. Это были те твари, что мучили его Эйнджелу. Те, кто наслаждался чужой смертью. Те, кому вполне могли попасть Талика или её дети. Дефективные твари в человеческом обличье, не заслуживающие пощады.
Они любят смерть? Так она к ним пришла! С дарами!
Лишь когда кровавая пелена спала с глаз, сержант понял, что в какофонии наполнивших каюту криков громче всех звучит голос идиллийки. В охватившем его безумии Чимбик не осознавал, что, калеча и карая мучителей, он сам превратился в такового для эмпата. Его ярость выжгла всё, заглушив транслируемые эмпатом ужас и боль.
Одурманенная, обезумевшая от увиденного и перенесённого, идиллийка рвалась из оков, глядя на Чимбика широко раскрытыми, чёрными от боли глазами. А он чувствовал лишь ярость.
Чимбика словно посыпали льдом. Кровавое безумие отступало от осознания того, что из спасителя он едва не превратился в палача.
– Мэм, – репликант отбросил хлыст. – Успокойтесь.
Теперь ужас эмпата волной накрыл репликанта, мешая сосредоточиться, но Чимбик, напрягая волю, преодолевал этот эмоциональный шквал.