- Господь повелел от трудов своих и от земли кормиться. И где ты родился, там и умирай.
- Да, черт! - вскрикнул, не выдержав, Захар, - как же от нее кормиться, когда она на нет сошла и не родит ничего?
- Там и умирай! - повторил как бы про себя старик Тихон, и глаза его, не обращая внима-ния на Захара, смотрели вдаль, где синели полосы дальних лесов.
- А какой там народ-то? - спросил у Степана Фома Коротенький, которому хотелось дослушать до конца.
- Народ там всякий, только совсем другой, - ответил Степан. - Мы вот, скажем, навоз нынче не возим, потому боимся, как бы мои труды соседу не достались. А там этого не боятся: ты за меня, я за тебя...
- А сам за себя никто... - подсказал Сенька.
- ...И вот, милый, живут все дружно, по справедливости, - говорил Степан ласково. Он сидел в середине всех на завалинке и говорил это, ни к кому не обращаясь, а глядя в пространст-во. И лицо его было такое ласковое, умиленное и светлое, точно он видел перед собой не бугры, изрытые рвами, а эти хорошие места, где все хорошо и все люди хорошие и справедливые.
- И судить там тоже не судят. Если докажешь, что тебе нужно было украсть, потому что у самого нету, то тебе сейчас выдадут без всякого разговору.
- Это мое-то кровное выдадут? - спросил беспокойно Иван Никитич, отшатнувшись от Степана и с изумлением глядя на него.
- Какое твое кровное? - сказал, не понимая, Степан.
- К примеру говорю. Ежели у меня украли, то мое и отдадут?
- Нет, из общего.
- Из общего, это пускай. Только моего не касайся.
- Эх, кабы разбогатеть, мы бы и тут такие хорошие места устроили, что беда... - сказал Николка-сапожник, ударив себя сложенным картузом по колену.
- Устроим! - сказал зловеще Захар, посмотрев на усадьбы.
- На старом месте не устроишь, свежее надо, - сказал кто-то, вздохнув.
- Там все на свежих местах делают, - сказал Степан кротко, - там из-за бугра судиться не будут, а как перестала земля рожать, сейчас и переходят на свежее место.
- А часто переходят? - спросил Иван Никитич.
- Часто, - ответил Степан, - как земля начнет сходить на нет, так переходят.
- Это пока тут соберешься, у них и там все на нет сойдет, - сказал в нетерпении кузнец.
Все замолчали и долго сидели. Сумерки уже спустились над деревней. Роса сильнее пала на траву, и ребятишки уже привязывали к ракитам около изб лошадей, чтобы ехать в ночное. А мужики все сидели на завалинке, на бревнах и думали о такой земле, где работа легкая, всего много, рубежей никаких нет и работают все друг на друга, как братья.
XXX
Дмитрий Ильич, ушедший часа на два, как он сказал, к Валентину Елагину, бесследно пропал, и Митрофан в первый раз очутился в таком положении, где он должен был проявлять инициативу.