Многие хотят.
Человек — это ведь так круто! И даже не потому, что человечность дает возможность гулять душным полднем по городским улицам и заходить туда, куда тебя никто не приглашал, сжимая серебряный кинжал голой ладонью. Просто люди никогда не умирают насовсем, а кому же не хочется обрести бессмертие, хотя бы и таким вот путём?
Мне не хочется.
Впрочем, по мнению окружающих — мне этого и не надо, ибо я давно уже человек, чуть ли не с рождения. В клане серебряных дел мастеров Фейри-Ке так заведено, что в каждом поколении обязательно есть хотя бы один человек, это всем известно. Иначе как бы они — мы, то есть — могли бы работать с таким опасным металлом, как серебро? Окружающие в этом уверены. Только вот окружающие ошибаются.
Бабушка говорит, что настоящих людей среди наших предков можно пересчитать по пальцам одной руки — и еще останется, чем поковырять в носу.
Глава 6. Сила поцелуя. Часть 2
Сижу на краю скамейки и жмурюсь, наблюдая, как под ликующую птичью разноголосицу из-за горизонта неторопливо выдавливается солнечный желток. Круглый, выпуклый, оранжево-желтый и яркий. Обожаю это время, когда точно могу быть уверен, что никого из наших более нет под открытым небом: даже если кто случайно задержался, он сейчас озабочен лишь поиском надежного дневного убежища, испуганный и дрожащий. Любой. Только не представитель семьи Фейри-Ке, древнего рода серебряных дел мастеров, в каждом поколении которых обязательно должен был быть человек — или хотя бы тот, кто умело им притворяется. Настолько умело, что может вот так, совершенно безболезненно смотреть на восходящее солнце, скалясь почти серебряными клыками и безнаказанно вертя в пальцах брелок из серебра настоящего, лунного, высшей пробы.
Закрываю глаза, подставляю лицо горячим лучам. Это даже приятно — словно заглядываешь в тигель с расплавленным золотом, и золотые блики греют кожу, мерцают и переливаются, просачиваются под веки. Пахнет свежескошенной травой, теплым медом, корицей, кипяченым молоком и…
Кофе.
Открываю глаза.
Лия стоит перед скамейкой с самым независимым видом и двумя чашками в руках. Я беру ту, от которой пахнет мёдом, корицей и молоком.
— Спасибо.
— Не за что.
Она садится рядом, по-прежнему гордая и независимая. Смотрит в сторону, пьет свой кофе. Все еще обижается, но старается изо всех сил, чтобы я не заметил — быстро учится, на обиженных возят не только воду, а высмеивать я умею очень зло, спасибо деду. его наука. Тяну сладкое и пряное молоко, принюхиваясь к восхитительному кофейному аромату. Сделать, что ли, еще шаг навстречу? Тем более что не придется кривить душой, обычно у нее никогда не получалось вскипятить молоко правильно, всегда отдавало горелым.