Разговаривают.
Мир перевернулся. Небо обрушилось на землю. И вышли со дна моря чудовища, и улеглись рядом с безобиднейшими тварями земными. Я был настолько ошарашен, что поначалу не поверил своим глазам. Решил, что ослышался. Обознался. И это вовсе не они. Наверное. Это не дед с бабушкой, это просто не могут быть они, это какая-то совершенно другая пара. Зашли в гости, и устроились в моем (моем!) любимом кресле. Соседи. Мало ли, заглянули, а нас нет. Они ждали, ждали, припозднились, домой уже не успеть, светает, вот и… или вернулись родители — дед так и не поверил в их окончательное упокоение, считал, что они просто сбежали. А тут вот взяли и вернулись. Почему нет?
Потому.
Ференциата…
Маму мою звали Альми. Не перепутаешь, даже при самом большом желании.
Дед с бабушкой между тем продолжали сливаться самым бесстыдным образом. В моем кресле! Вот же ни стыда ни совести. Хорошо еще, что меня они так и не заметили, а то совсем уж неудобно бы получилось.
Пятился я осторожно, перенеся почти целиком вес на руки, чтобы ступеньки ненароком не скрипнули. Перила у нас добротные, массивные такие, на века, а вот про ступеньки подобного не скажешь. На наиболее опасных участках вообще старался не дышать. Тихая возня наверху — в моем кресле! — не прекращалась, что позволяло строить обоснованные предположения о прохождении моего маневра незамеченным. Вот и хорошо. А то как бы я им в глаза потом смотрел. Пожилые же вроде бы нелюди, респектабельные и солидные, а туда же! Стыдобища. При этом мне даже в генокоде толком поковыряться не дают! Лицемеры. Бабушка еще ладно, она широко известна своим наплевательским отношением к нормам приличия, но от деда я такого не ожидал. Наверняка это все жара виновата. Иначе он бы никогда…
Я был уже на нижней ступеньке лестницы, когда бабушка вдруг спросила:
— Что там за шум?
— А, ерунда, — ответил дед с хрипловатым смешком. — Это нас арестовывать идут.
— Что?
— Шучу. Это Терри приходил. Постоял, посмотрел и ушел. На цыпочках.
— А-а… — бабушка хихикнула. — Ну и правильно, что ушел. Маленький он еще.
Я негодующе фыркнул, надеясь, что наверху меня услышат и поймут правильно. Маленький! Да бабушка была куда младше, когда родила Альми! Маленький, понимаешь… Сговорились они, что ли? Тоже мне, нашли маленького! Тоже мне, большие нашлись! А при этом ведут себя как последние…
Но возвращаться и объяснять им всю непристойность их поведения, когда они там в моем кресле хнер знает чем занимаются… нет уж!
Увольте.
Поскорей бы кончилась эта жуткая жара. Если она даже на самых стойких и выдержанных так влияет, то что может со всеми прочими случиться — даже и подумать страшно.