Единственный выход 4. Неуловимый Джо
Кобайк — не флайер. Даже у самых мощных и навороченных пассажирское сиденье всегда расположено позади пилотского, словно бы сразу расставляя точки над всеми нужными буквами и определяя раз и навсегда, кто тут главный, а кто просто груз. Не из-за того, что так удобнее, потому что это не так. Да и никакого выигрыша в скорости подобное расположение кресел тоже не дает.
Просто традиция.
Если ты пилот — тебе ни к чему оборачиваться на пассажира, твое дело вести машину. А если ты груз — твое дело охать и взвизгивать. Ну, если ты груз подходящего пола, конечно. Или общаться с затылком.
— Почему?
— Что почему?
— Почему этот срущий на золоте придурок отдал тебе свою лучшую машину?
Селд досадливо дернул плечом. Пояснил с досадой, как о чем-то само собой разумеющемся:
— Потому что мне было надо.
Очень трудно разговаривать с затылком.
— Но почему именно эту? Она же вошла в легенду! Городской музей предлагал за нее три миллиона, он не согласился, а тебе дал просто так! Причем ты даже не пообещал ее вернуть в целости! Почему?
— Потому что мне было надо. Действительно надо. Будешь спорить?
— Я — нет. Но этому придурку златому откуда было знать, что тебе действительно надо?
— Ну так я же попросил.
Стена. Вернее — затылок.
— И что?!
— И то. Ни один кобайкер не будет просить, если ему не надо.
— Дурдом «ромашка»… А почему ты не сказал ему хотя бы спасибо?
— Кобайкеры не благодарят. Во всяком случае — не за то, что действительно надо.
И что ответишь на такое? Детский садик, ей-бо.
И, однако, результат этого детского садика налицо — вернее, вокруг и под задницей. Скрипящее сиденье, обтянутое натуральной кожей асфальтового варана, удобные подлокотники, над головой тонированный обтекатель. Скорость сто двадцать — над городом это предел, — и стрелка спидометра дрожит в левом углу циферблата, ненавязчиво поясняя, насколько же для этой машинки оскорбительна подобная неторопливость.
Не то чтобы «Санта-Фе» относилось к высокостатусным ресторациям, куда не пускают без смокинга или там с косо повязанной бабочкой, но золота-зеркал-хрусталя в ее внутреннем интерьере с избытком хватило бы на три столичных заведения класса люкс. А гонора владельца — пожалуй что и на все четыре. Пальмы, аквариумы с золотыми карпами и пятнистыми прилипами, шеф-повар с талантом, ничуть не уступающим по размерам хозяйскому гонору.